Повинился во всем Хлопуша. Не поднял руку на государя. Милость мою заслужил.
– Жизни не пожалею, – гаркнул колодник.
Опешил Гришатка, моргает глазами.
– Вот так-то, – произнес Пугачев. – А ты-то откуда такой?
– Из Оренбурга он, государь, – ответил вместо Гришатки Хлопуша.
– Да ну?! Ты что же, бежал?
– Бежал, – признался Гришатка.
Покосился он еще раз на Хлопушу и рассказал Пугачеву, как было.
– В бочке? Ну и дела! Хоть мал, а хитрец, вижу. А чего это у тебя волосы на голове прожжены?
Поведал Гришатка, как Рейнсдорп выбивал о его голову трубку.
– Ах, злодей! – воскликнул Пугачев. – Ну я до него доберусь. А как звать тебя, молодец?
– Соколов я, Гришатка.
– Соколов? – переспросил Пугачев. Повернулся к Хлопуше: – И ты Соколов.
– Так точно, ваше величество, – гаркнул колодник. – Соколов Афанасий.
– Ну и дела, – усмехнулся Пугачев. – Выходит, и Сокол ко мне прилетел, выходит, и Соколенок.
Глава третья Великий Государь
На новом месте
Прошло три дня. Обжился Гришатка на новом месте. Оставили его тут же, при «царском дворце». Только не наверху, а внизу, в пристройке, на кухне у государевой поварихи Ненилы.
– Заходи, располагайся, – сказала Ненила. – Чай, и место, и миска тебе найдутся.
Постригли Гришатке голову вкруг – по-казацки. Хлопуша притащил полушубок. Ненила где-то достала новые валенки. Хоть и велики валенки, хоть и плохо держатся на ногах, зато точь-в-точь такие же, как у самого царя-батюшки, – белые, кожа на задниках.
Стал Гришатка гонять по слободе. Слобода большая. И с каждым днем все больше и больше. Валит сюда народ со всех сторон. Наскоро ставят новые избы, роют землянки. Людей словно на торжище. Казаки, солдаты, татары, башкиры.
Одних мужиков – хоть море пруди.
Бежит Гришатка по бердским улицам.
– Привет казаку! – кричат пугачевцы.
– Ну как генерал Рейнсдорп?
– Скоро ли крепость сдастся?
Вернется Гришатка домой. Накормит его Ненила. Погреется мальчик и снова к казакам и солдатам.
Знают в слободе про Гришатку все: и как он был за голосистую птицу, и как в Ганнибалах ходил, и как выбивал губернатор о Гришаткино темя трубку.
Знают про Тоцкое, про лютое дело офицера Гагарина. И про Вавилу знают, и про парикмахера Алексашку, про Акульку и Юльку, про деда Кобылина.
Известнейшим человеком на всю слободу оказался Гришатка.
«Дитятко», – называет его Ненила.
– Ух ты, прибег. Царя заслонил. Жизнь свою ни в копейку, – восторгается Гришаткой Хлопуша.
– Казак, хороший будет казак, – хвалят мальчика пугачевцы.
Синь-даль
Утро. Мороз. Градусов двадцать, но тихо, безветренно.
Поп
