тихо шествуют Амвросий и МакарийПрозрачной радугой в лиловый сон снегов.
XIX
Икона
Я не один, когда с таинственной иконы
Предтеча Господа, Архангел окрыленный,
Глазами дикого, пустынного орла
Глядит, пронзительный и острый как стрела,
И в согнутой руке, глася о грозном чуде,
Подъемлет голову кровавую на блюде.
Хладеют сумерки, и желтый вечер строг.
Из скал зазубренных, опоры смуглых ног,
Кривится тощий куст, а у корней, под древом,
Секира брошена, отточенная Гневом,
И свиток выгнулся, как разъяренный змей,
Готовый броситься в сумятицу людей.
Я не один, когда с крылатым Иоанном
Я, духом пробудясь, пою о несказанном,
И в тихие часы мне, как своя, близка
Меж скал гремящая пустынная тоска,
И пальмы стройные, и волны Иордана,
Где, верую, моя запекшаяся рана
Тобой омоется, а перст укажет твой
Вдали Идущего с поникшей головой.
На лоне родимой земли
И распяты копны крестами старинными
На лоне родимой земли…
I
Ударил гром. В ночи бездонной,
Раскрыв пурпурные глаза,
На колеснице окрыленной,
Как фурия, летит гроза.
Там – треск осей и ржанье коней,
И бледных грив слепящий взлет;
Здесь – шелест листьев на балконе
И в сердце – жути тонкий лед.
Что ты несешь родимым нивам
Под громыхающей пятой,
Сердцам унылым и пугливым,
Царица ночи боевой?
Ломящий вихрь? Кристаллы градин?
Огонь, что нищий дом сожжет? —
Дать сок от лучших виноградин —
Довлеет сердцу в свой черед.
II
Багрянородному
Кремлевый дуб, один ты близ опушки взрос.
Широк размах ветвей державных;
Чело кудрявое над лесом ты вознес,
И трепет листьев своенравных
Гармонию творит неведомых услад
В часы вечерних откровений,
И пляска легкая доверчивых дриад
У ног твоих колышет тени.
Лесные голуби в развилине суков
Найдут семейственным заботам
Прибежище и мир под сению листов;
Замедлит сойка перелетом
На маковке твоей, лазоревым крылом
Кичася… Безмятежный, строгий,
Ты всем окрест отраден и знаком,
Откроешь всем свои чертоги.
Когда же, в осени, вдруг бурей омрачен,
Воспримешь гневную завесу,
Ты, мнится, сам той бурей порожден
И злую мать бросаешь лесу.
III
Береза
Остановись. Смотри, как хороша сквозная
Игра моих листов… Уж больше сотни лет
Тростинку хрупкую сажал твой грозный дед,
О лаврах боевых мечтательно вздыхая.
И
