иллюзий – где люди, там конфликты. Но нутро моё они бы не затронули – вот в чём принципиальная разница.
Телефон…
Так, про телефон позже. Пришел мой любимый, и опять я оказалась ничтожеством, не способным приготовить вкусный обед родному человеку. Как объяснить, чтобы было понятно: меня мутит от вида и запаха еды. Вот он готовит, а я борюсь с тошнотой. Когда же он разлюбит меня окончательно? Ведь еда для него – почти святое. А для меня ничто. Тем более с тех пор, когда аппетит улетучился туда же, куда, видимо, и червячок. В небытие.
Тело слабое, голова ватная. Какая, к черту, работа? И ещё: куда подевался мой ребенок? Дома её нет, мобильник недоступен. Психую.
УР-Р-РА!!! Она объявилась в «он-лайн дневниках». Можно больше не звонить: она дома, значит, жива-здорова. Но почему не брала трубку? Ладно, её дело.
Итак, телефон. Сколько раз я тянулась к трубке, чтобы позвонить знакомым, поболтать, не быть хамкой, на месяцы пропадающей? Миллион. И каждый раз отказывалась от этой затеи: не могу говорить, не могу поддерживать беседу, нет сил и, честно говоря, желания. О своих проблемах рассказывать не хочу-не буду, чужие мне на фиг не нужны и не интересны. Значит, скоро всех друзей потеряю. Знаю, но ничего поделать с собой не в состоянии.
Сутки сползают к вечеру – легчает. И так каждый день.
Доча исчезла из «дневников». Ушла? Куда? С кем? Зачем? Ах, малышка, ты выросла, и я сама окунула тебя в самостоятельную жизнь. Иначе не получалось. Теперь терплю другую муку: НЕВЕДЕНИЕ.
…Легчать-то легчает, но всё равно погано. В смысле – физически. Иногда кажется – ну вот-вот чуть-чуть и помру, всё тело само с собой в разладе, сердце сбивается с ритма, в голове шум, тошнота, сосуды скрючились, как ветки старого дерева, руки трясутся… Так нет же! Оказывается, человеческий организм – весьма стойкая штука. Все ещё живу, скриплю, думаю, вот нос даже чешется и кофе захотелось попить…
Я не вундеркинд, и маме очень грустно
Мама с папой удивительно долго не теряли надежды, что из меня все-таки выклюнется нечто гениальное, вундеркиндское. Несмотря на большое отвращение к музыкальной школе, за взятым в кредит пианино под названием «Лирика» я проводила много времени.
Во-первых, подбирала все популярные песенки того времени, чтобы петь в одиночку и с девчонками. Из фильмов, например, из «Трёх мушкетеров»: «Пуркуа па! Пуркуа па! Почему-у-у бы не-е-ет!» – завывала я (голосок-то был не очень, хорошо хоть слух имелся). В нотном магазине я пристрастилась покупать всякие романсики известных композиторов. К примеру, осилила «Светлану» Хренникова из кинофильма «Гусарская баллада». И аккомпанировала себе, и пела, вернее, пищала – трудно было «вытянуть» высокие ноты моими слабыми связками. Кстати, все эти музыкальные развлечения очень даже работали на мою популярность среди подруг: я же
