измордовала берёза.
– Идите-ка вы оба домой, – посоветовал всё тот же полицейский. – А то заберём в отделение. До утра там будете сидеть. И больше не деритесь.
– Хорошо, мы уже уходим, – быстро заверил я их и потащил друга в сторону дороги.
Он послушно дал себя увести, тихо бормоча о том, что совершенно точно видел демона.
– Показалось, – буркнул я, прекрасно понимая, что мы просто испугались какой-то бродячей собаки. – Спьяну много чего может примерещиться.
– Это да, – протянул Петя, запустив руку в слипшиеся кудри. – Но я ведь сам смотрел в эти адские глазищи…
– На недельку надо завязать со всем алкоголем, – твёрдо проронил я.
– Мудро, – согласился друг, кивая головой. – А то так до дурки недалеко.
В эту секунду мой взгляд упал на ноги, после чего я расстроенно воскликнул:
– Твою мать! Ну надо же…
– Что такое? – подпрыгнул парень и стал испуганно оглядываться, прижав руку к сердцу.
– Кроссовки порвал, – до боли расстроенно выдохнул я, сдерживая скупые мужские слёзы.
– Да у тебя вон и лицо…
– Лицо-то заживёт, а вот кроссовки… ты хоть раз видел, чтобы кроссовки заживали? Нет? Вот и я не видел.
– Так может в мастерскую их?
– Это уже будет не то, – безнадёжно махнул я рукой. – Эх, что ж теперь… Дал Милан, забрал Грязьгород.
– Ну, всякое в жизни бывает, – философски изрёк Петя, который стал понемногу приходить в себя. Вон и знакомая улыбка на устах заиграла.
Между тем мы уже добрались до той самой остановки, на которую я вчера глазел из окна своей квартиры. Ничего примечательного в ней не было. Ну, только если мусорная урна оказалась пуста, а так обычная буква «П» из тонких листов железа. Мужику здесь реально некуда было приткнуться. Значит, он точно мне померещился. Что-то подозрительно часто стало шутить моё воображение. Раньше подобного я за ним не замечал. Воздух, что ли, здесь такой?
В это время Петя как-то неуверенно произнёс, косясь по сторонам:
– Ладно, потопал я домой. До завтра?
– Ой да не ссы ты! Нет тут никаких демонов. Только оборотни… и те в погонах, – выпалил я уже несколько утомлённый этой чертовщиной. – Завтра заходи после двух. Я как раз освобожусь.
Мы обменялись рукопожатиями и разошлись. Я быстро пересёк улицу, нырнул в тёмную арку и попал во двор своего дома, обратив внимание, что возле моего подъезда стоит хрупкая синеглазая девочка лет девяти. У неё были неестественно белые волосы, на которых сидел кокошник. Похоже, что матушка у этой девочки с прибабахом. В таком нежном возрасте уже ребёнку волосы осветляет, кокошники цепляет, да ещё одну отпускает в подобное время суток.
Я внушительно произнёс, проходя мимо неё и чувствуя тупую головную боль:
– Ты бы здесь не гуляла. Домой лучше иди. Недалеко отсюда злая собака бродит. Хватанёт тебя за бочок, будешь потом
