я ли слово создал,Не я ль смеюся над тобой?
И я лечу, чтобы звучало
О струны волн мое крыло.
Ведь твой конец – мое начало,
Ведь холод твой – мое тепло.
И чрез иную, как чрез эту,
Я все миную рубежи.
Творцу древнейшему, поэту
Вселенная принадлежит.
«Не извивайся, не упорствуй…»
Не извивайся, не упорствуй,
Не проливай сладчайший яд, —
Пособьями по свиноводству
Витрины времени пестрят.
Народ стихов не терпит боле,
Не разоряется на них,
И говорят, что даже болен,
Кто в ночь вырезывает стих.
Уж мир заранее хоронит
Его насмешкой роковой.
Да, он – неизлечимый хроник,
Он вечен, как мятели вой.
Кто знает, – не его ль зачатье —
Его конец в лесу глухом,
Когда крестом вы отмечаете
Его могильный свежий холм.
О, тихий друг, благодари же,
Что на свободе ты пока,
Что не больничный сторож рыжий,
А лишь закат – на три замка.
«Ни одного еще алмаза…»
Ни одного еще алмаза
Над вечереющей Москвой,
А здания закат измазал,
И золото на мостовой.
И в золотой пыли Тверская,
В недвижно золотом дыму…
Хотел бы знать, кому сверкает,
Смеется счастие кому.
У длинных черепов трамваев
Уже глаза воспалены.
И рельс протяжней завывает
От колеса и от луны.
И тот, кто счастлив, руки пучит,
Чтоб искру лишнюю украсть.
И телом женщины скрипучим
Продажная смеется страсть.
«Бичами вечер в очи хлещет…»
Бичами вечер в очи хлещет,
Кнутами золотыми бьет,
И в плечи – звезд впилися клещи,
И жаром прет закатный рот.
И голубой зарницы веер
Трепещет на груди земной.
Конец, описанный Матвеем,
Крылами реет надо мной.
Тебя я вижу, – ты насыпал
Курган сырой лазури сам.
Уж гром далекий басом сиплым
Над нами панихиду там.
Но я от света не ослепну,
Я лягу на снопы лучей,
И своего я света лепту —
Тебе, вселенной казначей.
За то, что нет на свете мрака,
Лишь радуг мрачных свет кругом.
И не чертей, а леших драка
В лесу Эреба голубом.
«Как мастер, будь молчаньем горд…»
Как мастер, будь молчаньем горд.
Твою заря клеит афишу.
И пусть ее не видит город, —
Ее петух и рощи слышат.
И для тебя как мука пусть —
Купаться в блещущей витрине.
Лишь непроявленная грусть
В аду зрачков, как пламень синий.
И там в очах, в ночищах камер
Неизреченных мыслей зуд,
И вьются звезды светляками,
По
