животных». Я: «Каждый день тщательная уборка одной комнаты»)? Появились животные, комнаты оказались захламлены (еще один великий принцип: никаких ЛИШНИХ вещей), и теперь попробуй их убери… Мы обросли вещами, как тропический лес лианами. Десять лет мы тешили себя иллюзией, что, дескать, «достаточно только переехать». Потом мы переехали…
Кстати, о лишних вещах Долорес говорит: «Если бы все это барахло хоть что-нибудь да стоило!» Единственное наше оправдание, что оно ничего не стоит.
Все произошло как-то само собой. Краны так и не были поставлены. Дверные ручки исчезали одна за другой. Окна перестали закрываться, хотя предыдущий жилец горя с ними не знал. Умывальник, с которым обращались без должного почтения, упрямо не желал давать воду, несмотря на еженедельные визиты слесаря средних лет и средней степени опьянения, делавшего мне недвусмысленные предложения. Ванна оказалась более покладистой, она щедро снабжала нас горячей водой и часами согревала на своей груди, случалось, и всех скопом, но чтобы подчеркнуть свою независимость, решительно отказывалась опорожняться, в чем ей способствовал притаившийся на дне и упрямо сопротивлявшийся сливной клапан.
– Надо сменить клапан, – рассеянно говорил Жак всякий раз, когда, лежа в ванне, читал «Монд».
– Разумеется, дорогой…
Слесарь:
– Ну что вы, милочка. Стоит ли беспокоиться из-за такой ерунды? И так жить можно. Захотите слить воду – придержите клапан руками, и все дела.
И мы его придерживаем. Мы – это или я, или Долорес, придерживаем, согнувшись в три погибели, с перекошенными от напряжения лицами, руки до плеч в давно остывшей воде, которая сливается без особой спешки. Но гораздо чаще мы ничего не придерживаем, и ванна часами стоит полная до краев, что позволяет детям пустить в плавание рыболовецкую флотилию (решение спустить воду встречается дружным ревом), а Хуанито – проводить в ней интересные научные опыты: погружение кошки, салатницы, томика Бальзака издания «Плеяды», который после трех или четырех глубоководных экспедиций и такого же количества сушек на батарее стал напоминать истерзанный трофей рыбака – греческую амфору почтенного возраста или краба, обросшего звездчатыми кораллами.
И все же у нас неплохие отношения с ванной, этой старой, немножко капризной, но по-своему благожелательной особой. Не могу сказать этого о двух стульях, которые готовы в любую минуту рухнуть вместе с вами, о шкафчике для продуктов, на редкость скрытном господине, который так и норовит прищемить вам пальцы, сколько его ни чини и сколько за ним ни ухаживай, о холодильнике, который даже в пору своей ранней юности с маниакальным упорством генерировал неизвестным науке способом целые ведра мутной воды с целью утопить в ней доверенные ему продукты и с возрастом не стал сдержаннее. Буфет не раз прятал свои ключи, и что прикажете делать в четверть второго, когда дети уже места себе не находят – им давно пора быть в школе, – а к посуде не подберешься?
–
