style="font-size:15px;"> Michael Ignatieff (ed.), Rethinking Open Society: New Adversaries and New Opportunities (Central European University Press, 2018).
8
Elisabeth Vallet, Borders, Fences and Walls (Routledge, 2018).
9
David Leonhardt, ‘The American Dream, Quantified at Last’, The New York Times (8 December 2016).
10
Yascha Mounk, The People vs. Democracy: Why Our Freedom Is in Danger and How to Save It (Harvard University Press, 2018).
11
Stephen Smith, The Scramble for Europe: Young Africa on its Way to the Old Continent (Polity, 2019); Крастев И. После Европы. – М.: Дело, 2018. Ссылка оригинала – Ivan Krastev, After Europe (University of Pennsylvania Press, 2017).
12
Michiko Kakutani, The Death of Truth: Notes on Falsehood in the Age of Trump (Tim Duggan Books, 2018), p. 26.
13
Перевод Г. Кружкова. – Прим. пер.
14
Ben Rhodes, The World as It Is: A Memoir of the Obama White House (Random House, 2018).
15
Название книги Хиллари Клинтон (What Happened?), вышедшей в 2017 г. – Прим. пер.
16
Фукуяма Ф. Конец истории? // Вопросы философии. 1990. № 3. С. 134–135, 144, 138–139, 136, 145; Фукуяма Ф. Конец истории и последний человек. – М.: АСТ, 2007. С. 89.
17
Francis Fukuyama, ‘The End of History?’, National Interest (Summer 1989), p. 12 (абзац отсутствует в русском переводе статьи. – Прим. пер.).
18
Положение о том, что либерализм американского типа является завершающим этапом истории, не было откровением для большинства американцев, но таковым его восприняли не только диссиденты, но и обычные люди, выросшие за «железным занавесом». Это было связано с тем, что Фукуяма объяснял поражение ленинизма и коммунистических режимов языком гегелевско-марксистской диалектики. Многие бывшие коммунисты, выросшие и воспитанные на идее о том, что история имеет предопределенное направление и счастливый конец, при виде надписей на руинах Берлинской стены концептуально и эмоционально были готовы принять фукуямовское истолкование происходящего.
19
Иного не дано / Ред. Ю. Афанасьев. – М.: Прогресс, 1988.
20
«Объяснять» текущие региональные политические тенденции тем, что они, дескать, напоминают политические модели прошлого, как делают многие исследователи посткоммунистического антилиберализма, означает подменять причинную обусловленность аналогией.
21
«В 2008 г. специалист по поведенческой экономике из Массачусетского технологического института Дэн Ариели провел эксперимент: участники играли в компьютерную игру, в которой на экране появлялись три двери и каждая из них при клике на нее выдавала некоторую сумму денег. Разумной стратегией было бы определить дверь, за которой “хранилась” самая большая сумма, и кликать только на нее до самого конца игры, но как только двери, которыми участники игры пренебрегали, начинали уменьшаться в размерах, – а в конечном счете исчезать, – те принимались лихорадочно кликать по ним, впустую тратя свои попытки на то, чтобы сохранить доступ и к менее выгодным вариантам. Это глупо, но мы ничего не можем с этим поделать. Людям нужен выбор – или хотя бы его иллюзия. Джордж Элиот (псевдоним английской писательницы XIX века Мэри Энн Эванс. – Прим. пер.) как-то сказала, что выбор – это “сильнейший принцип роста”. Как же нам расти, если мы не можем выбирать?» – Yo Zushi, ‘Exploring Memory in the Graphic Novel’, New Statesman (6 February 2019).
22
Ryszard Legutko, The Demon in Democracy: Totalitarian Temptations in Free Societies (Encounter
