вы еле держитесь на ногах. И не бойтесь, я не сделаю вам ничего плохого. Да и потом, больше, чем вы сами себя наказали, вас уже никто не накажет. Живо говорите, где живете.
Ольга пробормотала адрес и стала дробить зубами орехи. Они были такими сытными, что мгновенно обволокли небо жирным ореховым маслом. В животе стало тепло, приятно, словно после большой миски пшенного кулеша, и зверски захотелось спать. Кирилл, видя ее сытую сонливость, стал расспрашивать о жизни, работе, семье.
Ольга вялыми, тяжелыми губами, как после укуса пчелы, стала рассказывать о деревянном доме и жарко натопленном камине, у которого накатывает дремота. О детях, пишущих прописью диктанты, и об их восторге от некротической энергии. О рабочем дне, в котором никогда не наступают сумерки, и о Лисе Лотте – принцессе, не желавшей играть в куклы.
– Принцесса со всем остальным имеет какую-то связь?
– Нет, это просто сказка Астрид Линдгрен, которую я читала детям полчаса назад.
Кирилл задумался. Он часто пропускал мимо ушей звуки: шарканье языка по зубному налету и шелест челюстей из-за неправильного прикуса. В подобные моменты он отслеживал, не ноет ли под лопатками и не сосет ли под ложечкой от лжи и фальши. Под ложечкой сосало от Ольгиных переживаний: голода, усталости и масштабных разочарований.
– Я знаю людей, у которых вы работаете, они банкиры. Живут в деревянном доме ближе к санаторию «Жовтень». На том месте постоянно усыхают сосны, как минимум по одной в год, и тогда ее выкорчевывают и привозят на ее место другое дерево. Марина играет в теннис по утрам. Я недалеко делаю пробежку и слышу, как женщины обсуждают нерасторопную прислугу, жалуются на детей и бабушек, которых вынуждены забирать из сел, а те разбивают огороды и позорят их перед соседями грядками кукурузы и тыкв.
Он помолчал, пропустил моргающий Bentley и переключил волну.
– У меня есть сын. Ему пять лет. Крепкий бутуз, а еще добрый, послушный и очень мнительный. Он не ходит в детский сад, поэтому ничего не знает, кроме мультиков, воздушного змея и мыльных пузырей. Мы живем на окраине, как раз у автобусной остановки. Пойдете к нам работать?
Ольга перестала возиться в орехах, подняла огромные, слезливые глаза и ничего не ответила.
– Сколько вы зарабатываете?
– Доллар в час.
– Я вам буду платить полтора. И потом у меня один ребенок, а не двое.
Она вдруг помотала головой, невнятно бубня о договоренностях, контрактах, Эльвире Марковне и ее кошках. На что Кирилл тихо, но очень убедительно сказал:
– Любой договор, если он вас разрушает, доставляет страдания и неудобства, забирает больше, чем дает, можно разорвать. Как вы относитесь к себе, так и мир к вам относится. Не жалеете себя – и он вас не жалеет. Разрешаете себе тонуть в скисшем серном снеге и шастать по бездорожью по ночам, и он продолжает создавать вам подобные условия.
Фонари
