были заведены за спину. Мне оставалось кричать, просить отпустить, но незнакомец, оказавшийся чудом живым, будто не слышал меня, вдавливал в крупинки, злобно. Наверняка он думал, как оторвать конечности нежданного спасителя.
Такое поведение меня быстро разозлило. Я принялась, как собака, поднимать песок, раскачиваться из стороны в сторону, чтобы освободиться из титановой схватки. Я вилась будто змея, просила выпустить. Кричала от боли. Выла. Ему было всё равно. Держал, заламывал сильней.
В какой-то момент удалось освободиться, резко развернуть туловище и как дать по лицу существу, что тот замер на некоторое мгновение, не забывая держать левую руку. Он стоял на коленях, смотрел на меня… хотя нет… не смотрел. Он до сих пор не открыл глаза.
Я нависала над ним, скрывала от усилившегося ветра, бьющего в спину. Глядела и шипела, пыталась образумить, но никак на слова мужчина не реагировал. Следил за шорохами, двигал плечами, ничего не понимал, поворачивал голову только на звуковые волны. Тогда я сделала третий вывод в этом мире: путник, кого встретила, оказался настоящим инвалидом. Он не только был весь переломанный, уставший; он не мог видеть, слышать, говорить.
Агрессивный, жестокий, надменный. Даже в таком плачевном состоянии он стоял на коленях как член из императорского рода, с гордо поднятой головой; дикой неестественной усмешкой он одарил меня.
Теперь я даже змеёй не имела права называться! Я превратилась в игрушку для питона. Его цепкие ручища обхватили меня как хвост, сжали и с хрустом откинули от себя.
Злое существо, которому не ведома благодарность. Ужаснейшее существо, человек или нет, не желавшее существовать. Это прекрасно было видно. По его резким движениям, импульсивностью, излишним раздражениям. Крайне недовольным от пробуждения он сел на песок, правую ногу согнул, левую вытянул и принялся получать ветер в лицо. Он смотрел в никуда, не пытался ничего усмотреть, просто зрел в одну точку, тлел от беспомощности и усталости. Каждая клеточка тела горела, искрилась от боли и неудобства.
Мне стоило его ненавидеть, но получилось испытывать лишь сочувствие. Я ещё могла видеть, слышать, петь, а он находился в омуте собственных мыслей долгое время, дичал без общества. Только сила осталась при нём. Я могла заполнять пространство звуками, но он даже попросить о помощи не сможет.
Мне стоило его отвергнуть, покориться несовершенству и пойти дальше, но меня остановило сострадание и милосердие к врагу. Лишь я могла годиться ему в проводники. Лишь я могла дойти до конца пустыни и увидеть изменения вокруг. И я больше не собиралась идти в одиночестве.
Пускай будет сложней! Пускай мне придётся тащить его на спине!
Я смогу. Я сделаю это.
Ведь я не одна.
Пускай у него плотная холодная кожа. Пускай не бьётся сердце. Он жив, способен на чувства, не имеет притворства, беспомощен, как котёнок, могучий как лев.
Я сильней его.
Моя рука будет тянуться к нему и вести вперёд.
Вновь дрожало тело, когда подходила
