как назло, выдающийся. В театре был глава государства. А театр, оказывается, охраняли три обезьяны: одна не видит, другая не слышит, третья не скажет. В будке сидели две: та, что не видела, и та, что не слышала. Оправдывались:
– Вход строго по пропускам. А пропуска с фото и печатью.
…А третья обезьяна? Которая и видела, и слышала, но молчит. Вот бы кого найти. Но где искать? – размышлял Петр.
Впустила сквозняк, стремительно прошла, вынося носки врозь, девушка с гладко прилизанными волосами, на плече спортивная сумка. Кивнула охранникам. Своя. Те – ей. Металлическая рамка запищала. Те и ухом не повели. Комета со спортивной сумкой пронеслась, не затормозив.
Петр и Кириллов обменялись взглядами. Оба подумали одно и то же. Администратор заметил их взгляды. Осекся.
А Костя уже злился, делал, сидя на матери, такое движение пятками, как будто давал шпоры коню:
– Туда!!!
– Генерал, – не удержался Петр.
Администратор что-то заблеял. Кириллов приложил к уху телефон и попросил вожатого начать работу с собакой.
Вундеркиндом Костя точно не был. Лестницы, коридоры быстро его запутали. «Туда» теперь звучало без уверенности. «Я бы сам заблудился», – подумал Петр.
– У меня руки отваливаются, – пожаловалась мать.
– Стойте здесь, – велел Кириллов. – Васильев, Козлов, с ними, – оставил стражей.
Мать спустила ребенка на пол.
Зато спаниель дело знал. Он загребал передними лапами, толкал задними. Тянул провожатого дальше, как будто видел след няни и ребенка в виде огненных стрелок: туда!
Кириллов и Петр не отставали. Позади пыхтел администратор.
Опять лестницы, лестницы.
Когти стучали и скрежетали по полу.
– Глянь, – придержал полицейского Петр. Показал.
Кириллов присел на корточки: на стене, невысоко от пола отпечаток детской ладони. Бурый. Костя карабкался здесь по лестнице вверх.
– Ее с ним в этот момент не было, – тихо заметил Петр. – Иначе бы Костя держался не за стену, а за няню.
Иначе руки его не были бы в крови.
Администратор не слышал их слов, но увидел отпечаток. Из розового стал багровым.
– Мы попробуем выяснить, кто из сотрудников мог выписать разовый пропуск, – пошел на попятный он.
Кириллов уже вызывал по телефону техника с лабораторным чемоданчиком.
– Идете там? – позвал из коридора вожатый.
Но долго ходить не пришлось. Собака привела в просторный зал. Их окружало пространство, странно изломанное на коридоры, уступы, утесы огромными ящиками с металлическими углами. Стоял, задрав витые ноги, трон. Виднелись три оранжевых идеально круглых купола. Петр с нарастающим чувством абсурдности понял, что это апельсины. Очень-очень большие апельсины. Но сойти с ума не успел – вспомнил: есть такая опера, «Любовь к трем апельсинам».
– Что это? – спросил Кириллов.
– Бутафорский цех, – откликнулся
