и очень добрая. Она радовалась, когда пришла к нам в гимназию. Раньше она работала в обычной школе и рассказывала, что там очень трудно было работать из-за ужасных детей. Она говорила, что здесь, в гимназии, дети просто чудесные. Но вот директриса наша ее почему-то невзлюбила, наорала на нее за что-то и та уволилась. Теперь у нас была третья учительница, Анна Афанасьевна. Молоденькая, красивая. У нее были почти прозрачные светло-голубые глаза и тонкая фигура. Скромная и тихая, она как будто боялась нас, детей, и мы ее совсем не слушались. В классе во время уроков стоял шум и гам – Анна Афанасьевна не могла справиться с нами. Некоторые родители приходили на уроки, чтобы помочь бедной учительнице угомонить детей, но из этого ничего не получалось. Мама моя тоже один раз пришла помогать Анне Афанасьевне. Помню, что я одна из немногих в классе тихо выполняла свое задание, а большинство не обращали внимания ни на мою маму, ни на маму другой девочки, ни на учительницу. Три женщины громко орали на шалунов, но те не воспринимали их крика и продолжали шалить. Мама ушла в тот день из гимназии с головной болью. Скромная и пугливая Анна Афанасьевна очень рассердила ее своим неумением обращаться с детьми.
– Какой толк от этой учительницы? – возмущалась она. – Стоит, мямлит перед классом, а дети на головах стоят! Нет, нечего тебе там делать!
Мама продолжала платить за гимназию, но меня туда не отправляла. Так что я в конце второго и начале третьего класса практически перешла на домашнее обучение. Мама сама стала заниматься со мной дома.
Многие родители были очень разочарованы положением дел в гимназии. Они думали, что здесь будет благодатно и хорошо, как в раю, но на деле оказалось все совсем не так. Верующие учителя оказывались некомпетентными, а отсутствие у гимназии собственного помещения изматывало всех постоянным кочеванием из одного здания в другое. Мама старалась успокоить себя тем, что так будет не всегда, что когда-то все наладится, просто надо подождать, ведь гимназия существует только лишь третий год. Она без конца рассказывала папе о том, как плохо и неустроенно в этом православном учебном заведении, какая там противная самодура директриса, какие там ужасные учителя. Однако каждый свой рассказ она заканчивала выводом, что вот только дети там необыкновенные. И это действительно было правдой. Во всей гимназии дети, воспитанные в православной вере, в православных семьях, очень отличались от обычных детей.
Папа молча слушал маму, и ни разу не упрекнул ее в том, что она сама отдала меня туда. Он просто спокойно внимал ей и молчал. Никакой диавол его не крутил.
А я продолжала, когда у меня было свободное от уроков время, дружить с Машкой и Вовкой. Мы либо гуляли на улице, либо подолгу сидели у Вовки дома, разговаривали и играли в настольные игры. Нам нравилось у него дома. Его бабушка, работающая фасовщицей в магазине, часто отсутствовала, и нам было комфортно одним в квартире.
