только время освободится. И что? Ни мультик не посмотрели, ни в парк не пошли. Тёть Катя говорит – время бежит. А куда? Вот оно побежало, а его кто-то поймал и в плену держит. Я вот думаю, его дядь Саша в сарае спрятал, потому что баба Люба сказала, что он бездельник, и живёт так, будто у него времени завались, вагон целый!
– Серёнька.
– Правда-правда, дедушка. Он и твоё время в плену держит. Ты мне на рыбалку третий день обещаешься пойти, и всё талдычишь – нету времени, нету времени. Конечно! – Серёжка перевёл дух, и зафырчал, как рассерженный ёжик. Потом подошёл к Лукичу, обнял за ноги. – Но ты не волнуйся, я его освобожу, ага. Возьму вот лук, и копьё – ты ж мне сделаешь? – и пойду на войну.
Иван Лукич собрал утварь с пола, в буфет спрятал, и всё думал, что же это, как с внуком-то быть? Иль с ним податься? Ах, ты ж, старый дуб-кривая табуретка, задачку задал Серёжка.
– Я с тобой пойду, внучок. Война дело серьёзное, с кондачка не запрыгнешь, один в поле не воин. Да и за свободу сражаться – почёт и смелость. Только мы утром пойдём. По темноте несподручно воевать. Лады? – и подал Серёжке ладонь.
– Лады, – хлопнул тот в ответ.
Поздно вечером, когда внучок сопел и во сне придумывал военный план, Иван Лукич долго курил на порожке, разглядывал девичью улыбку луны. «Ишь, ты, – качал головой, – аника-воин растёт. Атаман, не меньше!».
Утром, с первыми петухами, пришёл дед в детскую:
– Вставай, Серёнька, зарю проспишь!
– Пора? На войну пойдём, в поход?
– На рыбалку! В этот раз, внучок, мирными переговорами обошлись. Вишь, скока теперь у времени свободы. А вечером, когда папка с мамкой за тобой приедут, в клуб пойдём. На фильму.
История одиннадцатая. Вот те крест!
Дядя Саша – мужчина видный, сразу видно откуда идёт: трезвый, за получкой, или возвращается с поминальных гастролей по ней.
Его, как волка, сколько не корми, а он всё в сторону сельпо смотрит, современным крохоборам не доверяет. Перевелись, говорит, порядочные самогонщики на земле русской. Всё норовят подмешать пакости какой-то, после которой и поп с причастием не поможет. И об эту пору, пока ещё скрипят потёртые, не все утраченные, рубли в кармане, а душа уже приобретала лёгкость бытия и чистый взгляд ребёнка, любил дядя Саша мериться галифе остроумия с местным электоратом. Как Серёга Хой, мимо тёщиного дома без шуток не ходил, и так и наш герой тоже не мог пройти молча мимо бабушек-соседок. За что отхватывал не раз, словесно. Да что там – бывало и клюка старушечья выдавала чечётку на грешной спине любителя импровизации.
Опустились на деревню сумерки. Акация расцвела белым кружевом и запахла, словно весь флакон «Шанели» на себя вылила, пеньюар нацепила, и ждёт свидания. Коровы в стойлах мычат с умиротворением, сонно. Собаки лениво брешут на ежей. Воздух тих и прозрачен.
«Камеди вумэн» местного разлива уже собрался полным составом на лавочке у бабЛюбы
