впереди меня светятся приборы, экран эхолота, навигационная карта, работает радиостанция, и я слышу переговоры капитанов больших кораблей и указания трафик-контроля, нашего и украинского. В темное время суток, да в дождь, на своем месте за штурвалом я вообще ничего не вижу, что там за стеклами рубки, иду по приборам – электронной карте, эхолоту и радару… Боцман и матрос постоянно выскакивают из рубки на палубу – один на левый борт, другой на правый, – держатся за ванты и осматривают море, убеждаясь, что мы идем правильно в караване, контролируют водное пространство впереди и сбоку. Ветер за час-полтора постепенно усиливается до ураганного, по прибору до 19—21 м/с, на порывах 23 м/с, начинается гроза, молнии сверкают одна за другой, озаряя кипящую воду и волны. Гром такой силы, что я вжимаюсь в сиденье и втягиваю голову в плечи, ливень хлещет стеной, и ничего не видно далее 15—20 метров. Темнеет, гроза усиливается, стоит такой шум, что мы уже не слышим друг друга. Ребята что-то мне орут, я ору им в ответ – «что»? Волна уже под два метра, снасти и корпус катамарана скрипят от непосильной работы, по рации нас кто-то «поливает» за то, что мы слишком близко к ним приблизились, в рубке все летает, мне только и остается следить за радаром и слегка увалить вправо, чтобы уйти от возможного столкновения (мы в одной миле, а надо не менее 1,5—2 мили от кораблей), идем крутой бейдевинд…
Фоторобот, составленный со слов команды
Вдруг Боцман влетает в рубку, мокрый до нитки, с него течет, в открытый проём бьёт волна, на его лице гримаса ужаса, и он кричит: «Кэп, отворачивай нахрен, отворачивай, там корабль на нас прет!» и выбегает из рубки в темноту, в ливень. Смотрю на радар – рядом никого, ввожу поправку на ливень и волну, убираю шум с экрана – никого… Очередная молния, вторая, третья, сразу раскаты грома, такое впечатление – бьёт рядом с нами. В рубку влетает матрос, вцепился в штурвал и начал крутить, чтобы отвалить вправо. Орет, пытаясь перекрыть рев шторма: «На нас парусник валит!». Выбегаю на левый борт, как раз молния осветила бушующее море, и вижу большой старинный 2-х или 3-х мачтовый обшарпанный парусник, съезжающий с волны прямо на нас. Проходящая волна накрыла меня и Боцмана, но я успел, метнулся в рубку, кручу штурвал, смотрю на экран радара, а там «ни-ко-го»! Выскакиваю на палубу и вижу в свете очередной молнии, как этот парусник со свисающими в воду снастями, обросший водорослями, с порванными парусами, проскользнул в нескольких метрах рядом с нами и растворился в темноте за кормой. Восстанавливаю курс, еще раз смотрю на экран радара – ни по корме, ни по курсу никого, и рация молчит…».
Минут пять все молча пьют чай, и только Профессор, обладающий энциклопедическими знаниями, пытается что-то погуглить на своём айфоне, да куда там – в Ладожских шхерах интернета нет, тут даже телефон не берет. Начинаются разборки и вопросы, а какой корабль, тип корабля (ага,
