Сережа понял это по засветившейся надписи: Пристегните ремни. В иллюминаторе было темно и далекие редкие огоньки ни о чем не говорили. Снова стало закладывать уши и Сережа добросовестно принялся глотать слюну. Это помогало.
Народ, который проснулся или которого разбудили, сначала повозился на своих местах, дружно пристегиваясь, а потом снова притих. Сереже даже показалось, как что-то гнетущее повисло в атмосфере самолета. Он замер у иллюминатора, стараясь увидеть такой неведомый ему полуостров Крым,Черное море. Но там, за стеклом, по-прежнему было темно. Самолет несколько раз закладывал виражи – то влево, то вправо, то резко приподнимался, то также резко вдруг снижался. И вот, наконец, внизу замелькали огни, много огней, и эти огни стремительно приближались.
Ну все, Крым! Наконец-то! – радостно заколотилось детское сердечко. Что же ждет его внизу?! Представить этого он себе не мог.
Вот огни в иллюминаторе замелькали гораздо быстрее, замельтешили, потом вдруг выровнялись, успокаиваясь от бешеной гонки, и Сережа увидел посадочную полосу. Точнее, длинный ровный ряд огней впереди.
Снижаясь, самолет какое-то время завис над полосой, летя параллельно, а потом вдруг резко опустился и тут же – толчок! Еще толчок. Самолет качнулся справа налево, двигатели его вдруг натужно взревели, и громадная машина покатилась по ровному бетону, энергично гася скорость, так что пассажиры невольно подались вперед.
Сережа жадно смотрел в окно. Вот он, Крым! Но ничего не видел. Какие-то фонари, низкие строения, столбы – вот и все.
Погасив скорость, самолет свернул с посадочной полосы и долго маневрировал, снова поворачивая то вправо, то влево. Вот в иллюминаторе показались стоявшие рядком самолеты. Вот показалось и небольшое, по сравнению с Толмачевым, здание в огнях. Самолет еще немного поманеврировал и наконец-то остановился. Двигатели тут же смолкли, зазвенев в ушах резкой гнетущей тишиной.
– Уважаемые пассажиры, просьба всем оставаться на своих местах, – раздался в динамике женский голос. – На выход вас пригласят.
Долго они сидели в салоне и Сережа весь изьерзался – так ему не терпелось наружу! Но вот, наконец, разрешили выход и народ дружно поднялся со своих мест и так же дружно и суетливо принялся доставать свои вещи, что-то с себя снимать, что-то надевать, что-то куда-то перекладывать.
Сережа с мамой тоже встали. Но еще долго стояли в проходе. Сначала вообще не продвигались, а потом направились к выходу очень и очень медленно.
И вот, наконец, закуток стюардесс и слева – выход наружу, в темную ночь.
Девочки-стюардессы, улыбаясь, поблагодарили их за полет. Сережа с мамой сказали им 'спасибо' и, свернув налево, оказались у выхода. И им сразу же в лицо пахнуло горячим и влажным, словно в бане, воздухом. Не таким как в Новосибирске. Такое ощущение, что совсем недавно здесь плавился асфальт, который очень обильно поливали водой. Сережа с огромным удивлением вдохнул тяжелый, влажный, спертый, жаркий воздух Крыма. И он наконец-то понял – он сейчас находится совсем
