мне:
– Это Эстела, поговори.
Я, само собой, на своём ломаном английском выясняю, что с потомством моим всё в порядке: пообедали, поужинали, сейчас спят. Великолепно. Прямо богемная жизнь. Раньше мне такое и не снилось, чтобы за моими детьми кто-нибудь вот так ухаживал, высвободив меня хоть на время. Но, честное слово, лучше бы я вчера осталась дома: воспоминания о прошедшей «прогулке» имеют отвратительно тошнотворное горькое послевкусие.
Отдаю телефон номинальному мужу и небрежно бросаю:
– Что, брюнетка вчера не позволила остаться у себя?
– Не понял? – вонзает в меня свой карий взгляд.
– Всё ты понял, – хлещу.
И по внезапно нахмуренным бровям я вижу, что действительно понял.
– Я и не стремился нигде оставаться, – отвечает сдержанно, но с явным раздражением.
Алекс не из тех, кто любит точить язык. Он вообще никогда этого не делает. Общение с женщинами у него всегда происходит в тональности мягкости и всепоглощающе медового дружелюбия, если только они не его подчинённые.
Но вчерашние воспоминания уже вогнали меня в настроение «кусаться»:
– Ты зачем меня приволок сюда? Чтобы демонстрировать свою распущенность? И я не только о «вчера» говорю, но и глобально о своём пребывании в этой стране, твоём доме, жизни…
– Если ты хочешь поговорить, то время выбрано не самое удачное. Я после вчерашнего соображаю туго. И я не демонстрирую тебе ничего.
С этими словами выбирается из-под одеяла и направляется к шкафу, показывая мне при этом свои безупречные ягодицы в боксерах. Ага, совсем голым дефилировать пока не решается, а ведь я-то прекрасно знаю, что ему это ничего не стоит, никаких комплексов и стеснения раньше не наблюдалось.
Любуюсь. Любуюсь, пока он натягивает мягкие штаны и кремовую футболку с длинными красными рукавами «реглан», ещё больше подчёркивающими ширину его плеч. Любуюсь мышцами на спине, руках, ногах под смуглой кожей. Этот ли человек не мог подняться с постели всего несколько месяцев назад и ужасал меня своей худобой как из фильмов о нацистских концлагерях?
– Алекс…
– Да? – вопросительно смотрит на меня, развернувшись вполоборота.
– Мне кажется, тебе не стоит злоупотреблять алкоголем ещё хотя бы несколько месяцев. А ещё лучше вообще не пить, не курить, поменьше шататься по развлечениям, побольше отдыхать и набираться сил.
Он отворачивается, но по лёгкому движению мышц щеки я чётко вижу, что улыбается красивый Алекс неожиданно счастливому шкафу. Ну надо же, при таких-то толпах поклонниц дарить свои улыбки неодушевлённому предмету!
– Заботишься обо мне? – спрашивает голосом, похожим на топлёное молоко.
– Наиглупейший вопрос.
– Хорошо, не буду, – говорит. А что не буду – не ясно.
Выходя из каюты, слегка улыбаясь, добавляет:
– И я не таскаюсь по развлечениям.
