вымощено гладкими камешками одинаковых размеров, оно совершенно плоское; я никак не могу отделаться от впечатления, что иду по мостовой. Ручей широк – метров пять или шесть; вечерами, после грозы, его невозможно ни перейти, ни переплыть.
Со мной несколько листов. Каждое утро, до того, как туман станет прозрачен, я успеваю сделать несколько набросков. Потом я заканчиваю по памяти этюд небольшого формата. Я работаю алла прима – я знаю, что продолжить начатое мне уже не захочется. Это не лень, просто все, что я делаю, мне не нравится. Я чувствую, как подступает тоска.
Тоска. Кажется, Фрейд был прав – все, что мы делаем, растет из одного корня. Танец – имитация охоты или полового акта, песня – имитация этой имитации, литература – имитация песни. Значит, веселье, музыка, книги – все это не для тебя. Ты можешь обманывать себя всю жизнь и, если есть перед кем, то ты никогда не устанешь притворяться. Но если ты один – один, как Бог в еще не созданной Вселенной, то имитации не обманывают тебя и, стоит только приостановиться, как тоска сжимает твое горло безжалостными челюстями вампира и пьет твою соленую кровь, захлебываясь от голодного нетерпения. И ты еще можешь сбежать, но только в дремучий лес работы, работы и снова работы; там твои раны закроются и ты будешь бродить кругами, заблудившись, и ждать, пока какая-нибудь Золушка выведет тебя отсюда и возьмет с собой, а ты сделаешь ее принцессой в благодарность за это. Нет, Золушки поступают проще – они ищут себе принцев во дворцах.
Все-таки Фрейд был прав – мы начинаем и заканчиваем одним и тем же. Тоска.
Размышляя так, я присаживаюсь на вершине песчаной дюны (на этом пляже песок, как молоко, на других – песок всех цветов спектра, почти всех. Это еще одна достопримечательность острова.) У воды стоит женщина; не замечая меня, она смотрит в сторону почти невидимого моря. На мгновение ко мне возвращается надежда встретить свою Золушку, видимо, я все же романтик.
Быть романтиком не так уж плохо; я делаю набросок: темная тонкая фигура женщины на берегу. Женщины любопытны, это их главное свойство, редкая женщина не захочет подойти и взглянуть, как рисуют ее собственный портрет. Если она не подойдет сейчас, значит, у нее слишком много своих забот, а с такими людьми бесполезно заводить знакомства. Множество мыслей подобного рода мгновенно рождается где-то на дне моего сознания; они размножаются быстро, как древние одноклеточные; размножившись, они заполняют все свободное пространство и начинают поедать друг друга – идет обычная, в миллиарды раз ускоренная эволюция. Эволюция заканчивается на одной огромной, взлетающей к небу мысли – что-то вроде тяжеловесного крылатого ящера, обреченного на вымирание: я хочу изобразить нечто значительное. Это мне, впрочем, не удается. На некоторое время работа увлекает меня так, что я забываю о натуре, я рисую ту женщину, которая существует только в моем воображении. Я не замечаю, как идет время.
Наконец, подняв глаза, я вижу, что женская фигура исчезла, но следы тянутся в мою сторону. Конечно, она стоит у меня за спиной, не слишком
