не азербайджанцы.
– Неважно!
– Не веди себя как ребенок. Я не приглашаю тебя на службу. Я прошу тебя о личном, – проговорил Зубов.
– О личном? С каких пор правительственные дела стали вашими личными?
– Речь о моей дочери.
Стольников оторвал взгляд от стекла и уставился на генерала.
– У вас есть дочь?
– Ты хотел спросить, какие у меня в этой связи проблемы?
– В общем, да, – согласился Стольников.
Из-за прилавка вышел турок и рукой показал на столик, стоящий в углу аптеки. В помещении было прохладно, работал кондиционер, на улице была нестерпимая жара. Видимо, догадавшись, что русским есть о чем поговорить, хозяин предложил делать это с удобством. Нужно было отплатить за гостеприимство, и Саша вынул из кармана деньги.
– Обезболивающего, пару шприцев, борную кислоту и салфетки, – и протянул двадцать евро. – Сдачи не надо.
Турок переусердствовал в благодарности: через минуту к столику поднесли чай в тоненьких, тонкостенных стаканчиках.
– Чечня сильно изменилась за время твоего отсутствия.
– Да я знаю, – с досадой, что вынужден отказывать человеку, которому обязан, ответил капитан. – Грозный-сити, лимузины, бразильцы играют на стадионе, Ван Дамм на дне рождения у Кадырова. Трудно поверить, что одиннадцать лет назад вместо этого был только битый кирпич.
– Я о другой Чечне… – и Зубов посмотрел на Стольникова.
– Я пытаюсь о ней забыть.
– Нельзя забыть то, что стало частью тебя.
Саша не стал возражать.
– Тебе интересно, что сейчас там, что связывается лабиринтом с этим миром? – Зубов прищурился. – Больше нет ни завода по переработке керия, ни крепости со средневековыми жителями.
– Понятно, – усмехнулся Стольников. – Все необыкновенное, что оказывается в руках Российского правительства, сразу утрачивает свою необыкновенность. И что там теперь? Пустырь?
– Нет, тюрьма.
Стольников расхохотался. Теперь в голос. На лице генерала не дрогнул ни один мускул.
– Господи, – заговорил Саша, – есть что-то, что Кремль не способен превратить в тюрьму?!
Зубов бросил на стол десять долларов и поднялся:
– Прости, что побеспокоил. Я ошибся.
Подумав, Стольников догнал его у входа.
– Я совсем одичал в этой жизни. Нервы ни к черту.
– Если ты хочешь помочь мне, то нервы тебе придется лечить.
Они вернулись за столик, турок принес рахат-лукум. Саша подумал, способны ли русские аптекари на это в качестве благодарности за покупку пары шприцев и решил, что нервы у него действительно ни к черту, если он об этом думает.
– В Чечне, в которой ты однажды побывал, в Другой Чечне, построена тюрьма. Она действует уже три года. Там отбывают наказание те, для которых смертная казнь – смягчение режима.
На лице
