глаза. Мария хочет показать, что Анна ее любит, это не всегда выходит у Марии, когда же получается, она довольна. Но малышка так или иначе поймет, что настоящая любовь заключается не в минутном качании на руках и поцокивании. Почему же я не хочу пускать ее и ревную?
Потом еще, если думать об Анне, вспоминается ее любовь к смешным сценам. Например, я читаю ей сказку «Красавица и чудовище»; этот ритуал исполняется нами ежевечерне. Дело в том, что есть там слово – «тувалет», это, конечно, упоминание о предметах туалета. И вот мы читаем, при этом я зеваю: мне тоже уже пора идти спать; подходим к этому слову, и я вижу, что Аннушка затихла. Я читаю это слово: «тувалет» – и раздается радостный смех.
– Ха-ха-ха!
Ну, вот и все; прочитано; можно идти спать.
Один раз, при чтении книжки о подводных жителях, я был неправ; беру в руки книгу, на развороте ее изображено морское животное. И я говорю:
– Мы прочитаем сказку о тюленях.
И сейчас же Аннушка начинает протестовать:
– Зебра! Зебра!
– Аннушка, зебра – другой зверь, водится в Африке.
– Зебра!
– Аннушка, но папа лучше знает.
– Зебра!
Мы начинаем читать, и тут я вижу, что допустил небольшую ошибку.
– Ах, Аннушка, это, оказывается, не тюлень, это нерпа.
И тут же раздается радостное подтверждение:
– Нерба! Нерба!
Иной раз бывает, что я совсем уже сплю и прочитываю не то: например, вместо «тефтелька» прочитаю «туфелька», после чего раздается неуемный смех Аннушки. Как умудрилась туфелька попасть на тарелку?
Наконец Аннушка отпустила меня. Я иду спать и думаю: да, маленькая моя, мне приходится работать, чтобы прокормить всех нас. У меня нет денег, все заработанное мной кончается в момент следующей зарплаты. Есть какие-то люди, получающие деньги, на которые можно купить машину, квартиру. Я не из их числа. И второго ребенка мне не поднять. Что же делать?
15
Перенесемся в институт. Я заметил, что к нам часто заходит начальник аспирантуры; это улыбающийся всем человек по фамилии Горенко. Он проходит к Лыковой, и они начинают о чем-то шептаться, потом он уходит.
И вот однажды он подходит ко мне и, улыбаясь, говорит:
– Сергей, давай возьмем тебя в аспирантуру.
– Я не против. Но вы должны об этом сказать Лыковой.
– Да там все уже сказано.
– Замечательно.
Потом я думаю: все-таки взяли не через три года, а пораньше, наверное, не хватает людей, которые идут в аспирантуру. Что ж, срок аспирантуры – четыре года.
Когда он ушел, подходит Лыкова.
– Сережа, берем тебя в аспирантуру. Но всякие там поблажки у нас не работают. Директор наш считает, что защищаться нужно по совокупности трудов. И ты ведь знаешь, что
