ручаюсь.
Приезжает Папазян в провинциальный театр играть Отелло. И выдают ему в качестве Дездемоны молоденькую дебютанточку. Она, естественно, волнуется. И вот подходит дело к сцене ее убиения. На сцене такая вся из себя целомудренная кровать под балдахином. И вот легла эта самая дебютантка за этим балдахином ногами не в ту сторону. Открывает Отелло с одной стороны балдахин – а там ноги. Ну, что поделать, закрыл Отелло балдахин и этак призадумался тяжко. А Дездемона сообразила, что лежит не в том направлении, и… ага, перелегла. Открывает Отелло балдахин с другой стороны, а там… НОГИ!
После чего продолжать трагедию было невозможно.
– Интернет, Интернет, отпусти в туалет, полчаса уже сижу, ноги крестиком держу.
Про самоубийцу
Историю мне поведал мой приятель – врач. Рассказываю от его имени.
Проходил я после окончания института практику в реанимации. И вот однажды весной привозят парня – жертву несчастной любви. Надо сказать, по весне таких идиотов просто пачками в больницы привозят: гормоны бушуют.
Тот паренек чем-то отравился, но не до конца. Откачали его, капельницу поставили, и лежит он. А поскольку все это время он орал, что жить без нее не будет, убьется, то его ремешками к кровати и прикрутили. Так как с пациентом все в порядке, надо его из реанимации переводить, что мне и поручили.
Везу я его с капельницей, а он никак не успокаивается, орет, значица. Мне это маленько надоело, и решил я приколоться.
– Ах так! – говорю. – Жить не хочешь? Ну и не надо, будешь донором органов. – И отсоединяю у него капельницу. Действие безвредное, однако эффект производит тот еще.
И везу его дальше. Он притих. Подхожу к лифту. А надо сказать, что везти его можно было двумя путями: поверху и через подвал, где морг.
Так вот, захожу в лифт, меня спрашивают:
– Куда – наверх или в морг?
Я говорю:
– В морг.
Паренек белеет и начинает что-то бормотать о врачах-убийцах. Когда добрались до низа, он начал орать уже во весь голос:
– Спасите, помогите, убивают!
А все видят, что человек явно не в себе, ремнями к кровати прикручен, и внимания на это никакого не обращают. Кто-то успокаивает:
– Это не больно, потерпи: раз – и готово, – и т. д.
Паренек понимает, что это вселенский заговор, вспоминает все фильмы, где у людей вырезают органы, и впадает в полную прострацию… Когда добрались до палаты, на него смотреть стало страшно: лежит весь белый, покорный судьбе.
Больше он покончить с собой не пытался. Шоковая терапия, мля!
Тетя Нюра
У меня мамина тетя, Анна Ильинична, в Новокузнецке живет одна.
Ей девяносто один год в декабре исполнился. Молодец такая!
Никаких лекарств не признает. Она ветеран трудового фронта, и к ней врача прислали.
Та ей предложила кровь сдать, а тетя Нюра ей в ответ:
«Я в юности-то
