передавал обьемную картинку. Вначале он шел прямо к городу, но остановился, встретив на пути ущелье. Такое препятствие он мог запросто перепрыгнуть, но Коре решил иначе. Чуть в стороне была небольшая башенка, похожая на маяк. Зонтик двинулся туда.
Когда видимость стала хуже, Коре включил усиление. Слышимость была прекрасной – было слышно, как шелестит высокая трава, раздвигаемая могучим стальным телом.
– Здесь тропинка, – сказал Коре. – Вот, посмотрите. Она еще не совсем заросла. Она ведет туда, к маяку. Я пожалуй подьеду и проверю, но задерживаться не буду. Маяк рядом с вами, можете сами туда сходить, да?
– Сходим, – сказал Орвелл.
– И возьми ребят из моей команды. Они уже засиделись, правда?
Ребята заулыбались.
Зонтик вышел на удобную дорогу и пошел к городу. Сейчас он показывал лишь однообразную каменистую панораму.
В команде Коре было шесть человек: два близнеца – Бат и Фил, двадцатилетние, но уже с опытом боев; Гессе, тридцати лет, специалист по подрывным устройствам и по всему остальному – умен и с задатками профессиональной гениальности, умеет находить выход даже там, где выхода нет;
Морис, который временно выбыл из игры; Штрауб – веселый плотный здоровяк; а еще печальный, задумчивый, злой Анжел. Впрочем, в последние месяцы Анжел был весел – не досмеяться бы. Анжел был альбиносом и имел громадные мускулы, которые не влезали ни в одну одежду нормального размера. Такие мускулы невозможно накачать одними упражнениями, тут не помогут даже гормоны. Для таких мускулов ребенка специально рождают.
Информация:
Если девятнадцатый век был веком техники, двадцатый – веком физики и электроники, то двадцать первый – веком биологии и медицины. Двадцать второй еще не определился и пока ничего нового не обещал.
За десять тысяч лет своего существования человечество выдумало просто бездну способов самоубивания, но почти не продвинулось в выращивании пшеницы или скота. Это убийственное соотношение – почти бесконечность к почти нулю – впервые изменилось в конце двадцатого века, когда было выдумано клонирование и когда люди научились выделять и расшифровывать отдельные гены. Этот первый триумф евгеники прошел незамеченным, как само собой разумеющийся. Никто не удивился тому, что человечество наконец нашло способ тиражировать живые организмы так, как оно до сих пор тиражировало газеты и прочую дребедень.
Впрочем, продовольственная проблема была решена.
Уже тогда некоторые заносчивые, себялюбивые и очень богатые господа, отходя в мир иной, предлагали свой генетический материал для тиражирования, мечтая возродиться в тысячах и миллионах собственных копий. Первый опыт по тиражированию человека был произведен в том же несчастливом две тысячи четырнадцатом году. Началось выращивание двухсот двенадцати копий известного ученого. Но, хотя двести двенадцать близнецов выращивались в одинаковых условиях и имели одинаковые имена и лица, они вырасли
