никем не написанная, значит, законы природы были нарушены. По крайней мере, нарушены известные нам законы природы. Значит, все Ньютоны и Эйнштейны, вкупе с подобными им Пифагорами, оказались неправы.
У дома напротив гуляла девочка лет шести. Это был тот самый дом, в который Ложкин только что входил, – но входил в ином мире. Сейчас, разумеется, дом не был пуст. Сейчас перед Ложкиным была та самая девочка, у которой мать сняла мерку с ноги и мерку спрятала в кошелек. Только что он собственными пальцами открывал этот кошелек, чужой кошелек в чужом доме, и даже пересчитывал деньги, чужие деньги. Подушечки пальцев еще помнили его выпуклую шершавую поверхность. И если бы он случайно переложил кошелек в другое место, то что бы произошло в этом мире, – как бы это произошло? Кошелек просто бы прыгнул в воздухе на глазах у изумленной семьи? Сам собою прыгнул и приземлился на новое место? Ложкин подошел к девочке.
– Как тебя зовут? – спросил он.
– Станкостроительный завод, – серьезно ответила девочка.
– Ты любишь разбрасывать игрушки по полу? Твои игрушки разбросаны по полу, да? Серая мартышка, маленький красный медведь…
– Это не игрушки, а станки, – сказала девочка.
– А на столе в комнате стоит красная роза, правильно?
Девочка прищурилась и впервые посмотрела на него внимательно.
– Это производственная тайна, – ответила она.
Наверное, ее отец был каким-нибудь инженером или мастером. Ложкин отвернулся и пошел вниз по улице.
– Обязательно составьте смету! – крикнула вдогонку девочка-завод.
Молчаливые люди были на своем месте и снова молчаливо копали землю.
– Здравствуйте, соседи! – крикнул им Ложкин. – Оглохли вы, что ли? Я же с вами здороваюсь.
Один из мужчин воткнул лопату в землю и разогнул спину. Поднял на Ложкина тяжелые глаза.
– Шел бы ты отсюда, – сказал он. – А то, не ровен час, нарвешся.
– Нарвусь на что? Может быть, ты мне объяснишь? Популярно, как мужчина мужчине.
Но человек снова взял лопату и принялся сосредоточено копать.
– И все равно, здравствуйте! – крикнул Ложкин. – Бог вам в помощь!
Колодец темнел во влажном полумраке под деревьями. Ложкин был почти уверен, что увидит нацарапанную букву, большую "Л". Но он никак не ожидал того, что случилось на самом деле: буква превратилась в слово, которое он никогда не писал. Надпись была такой:
килЛер
Ложкин несколько раз перечитал написанное. Это слово, без всякого сомнения, означало "убийца". Мелкие волоски на его руках встали дыбом. Убийца? Убийца кого? Кто убийца? Не может быть, чтобы я, – подумал он.
Появившееся слово наверняка было как-то связано с его вчерашним сном. Со сном, который повторялся уже столько раз.
Впервые Ложкин увидел этот сон зимой, шесть месяцев назад. В тот раз еще не было убитой девушки, а была лишь
