на коммерческую основу. Может, в нынешних условиях так и надо. Может, у них что-то получится. А не получится… – Он помолчал, отыскивая нужные слова, покачивая седой головой, затем продолжил: – Так у нас, в России, всегда так: пока морду себе не раскровяним, за ум не возьмемся. Так что если этому суждено быть, пусть будет. И чем скорее, тем лучше. Поэтому – пусть! Пусть будет Колобков! Пусть, как в той сказке, катится и катится… Кхе-кхе-кхе, – заперхал Семибратов, сморщив свое лицо так, что оно все собралось к носу глубокими складками. И майоришки тоже заперхали: так им понравилась солдатская шутка генерала армии. – Может, и не съедят его, кхе-кхе-кхе, – добавил Семибратов с той же складчатой усмешкой. – А мы поглядим… поглядим, чем это кончится. Если доживем… Такое вот мое мнение, – закончил он, и лицо его расправилось и посуровело.
Зато у стариков отвисли челюсти и повисли носы: такого от Семибратова не ожидали. Возражать? А что возразишь? Возразить нечего. Не начинать же все сызнова, когда и без того ясно, чем закончатся перевыборы. Вот ведь жизнь пошла – ничего не поймешь!
И, едва проголосовали («за» – большинство, остальные воздержались), как кто-то из молодых выскочил из помещения, а Колобков, поблагодарив за избрание, принялся рассуждать о планах работы Комитета в соответствии с новыми веяниями, явно затягивая время. Затем выскочивший майор вернулся, что-то нашептал на ухо новоиспеченному председателю, и тот, скомкав свою речь, пригласил всех присутствующих в ресторан, чтобы по-русски отметить юбилей всеми уважаемого генерал-полковника Сергея Петровича Чебакова… чем бог послал.
Все поднялись, испытывая явное облегчение, что дело наконец-то благополучно завершилось, и двинулись, соблюдая субординацию, в соседний зал, а там уж и столы накрыты, и чего только на них бог генерал-майора Колобкова ни послал: и черную икру, и красную, и всякие холодные закуски, и коньяки самые что ни есть дорогие, и виски, и водки разных сортов, и вина. И всем стало ясно, что если бы Колобкова не избрали, все было бы обставлено значительно скромнее.
Когда расселись, Колобков, без малейшего смущения взяв на себя роль главнокомандующего, от имени Комитета поднес Сергею Петровичу «адрес» в красной папке с поздравлениями, с автографами, фотографию всего Комитета в рамке и под стеклом; потом дорогую саблю с позолотой и разноцветными каменьями на эфесе и ножнах, и тоже с дарственной надписью; кинжал с рукоятью из чистого серебра, тоже потянувший на кругленькую сумму. А потом уж посыпались и чьи-то мемуары, и даже стихи, и что-то еще и еще. И опять же: не избрали бы Колобкова, наверняка такой сабли и такого кинжала не было бы. Потому что в прошлом году, когда отмечали юбилей Семибратова, подарки были значительно скромнее.
Едва выпили по первой за здоровье новорожденного, подали жареного поросенка с гречневой кашей, обложенного зеленью. Разделались с поросенком – вот тебе осетр метровой длины на огромном же блюде. И молодежь с восторгом произносит тосты за именинника, за Комитет, за все хорошее,
