а. Нет, у нас есть и папа, но он приезжает на дачу только по выходным, чтобы привезти нам что-нибудь поесть на всю неделю, потому что все остальные дни он зарабатывает деньги.
Однажды папа приехал, но ничего не привёз, и мама сразу же послала его в наш магазин, где всё очень дорого. И мы с Лёхой тоже пошли, чтобы помочь нашему папе купить нам мороженого и нужные покупки для мамы, чтобы она приготовила нам что-нибудь вкусненького.
Дорога в магазин проходит мимо свалки, куда все дачники бросают всякие ненужности: холодильники, которые не холодят, велосипеды, которые не ездят без колёс или педалей, телевизоры, которые ничего не показывают, и всякие дырявые кастрюльки и сковородки.
Папа остановился напротив свалки и спросил Лёху, который сидел у него на шее, потому что он тогда очень не любил ходить на собственных ногах:
– Что ты там видишь? – спросил папа у Лёхи, которому сверху далеко видно.
– Во-ону. Вон она, во-она, сидит на де-еве, – сказал Лёха, не выговаривая букву «ры», потому что вредный.
– Ты не туда смотришь, – сказал папа.
Я тоже посмотрел туда, куда посмотрел Лёха, и тоже увидел ворону, потому что ничего больше там не сидело. Потом я посмотрел туда, где не было вороны, но там совсем ничего не увидел. Даже воробушка. И тогда мы пошли дальше. То есть я и папа пошли, а Лёха продолжал ехать на папе.
Купив всякой всячины для мамы, мороженого и шоколадок для себя, мы пошли назад. На этот раз папа неожиданно свернул к свалке, остановился возле большой ржавой бочки и стал разглядывать… мотоцикл, который стоял возле бочки, прислонившись к ней боком. Вот, оказывается, что увидел папа в самом начале.
Мотоцикл был ржавым, хотя и покрашенным жёлтой краской, но давно-предавно. Сидение у него покривилось, кожа на сидении торчала во все стороны, точно её грызли большие облезлые крысы.
– Ну-ка, Лёха, постой-ка на своих двоих, – сказал папа, опуская Лёху на землю, сумку с продуктами он поставил рядом, а сам подошел к мотоциклу, взял его за руль и стал рассматривать со всех сторон.
– Па! – сказал я, облизывая мороженое. – Ну чего на него смотреть? Он ведь старый и грязный!
– Ну и что? – сказал папа. – Главное, чтобы все внутренности у него были целыми. А грязь можно вытереть.
– И зачем он нам нужен? – спросил я. – Мой игрушечный мотоцикл куда интересней. У него даже фары светятся. Вот. А у этого совсем фары нету.
– Это тебе твой игрушечный интересней, а мне интересен вот этот, настоящий. А фара ему без надобности, потому что ночью надо спать.
Тут Лёха остатками мороженого вымазал себе лицо, рубашку и штаны и заканючил:
– Хочу на ючки! Хочу на ю-ючки-и!
Тогда случилось удивительное: папа обтёр травой спину у мотоцикла, которая, как я потом узнал, называется бензобаком, и еще всякие-разные части, потом обтер Лёху, посадил его на бензобак и покатил мотоцикл домой. Он так обрадовался этому старому мотоциклу, что даже забыл про мамину сумку и про наши шоколадки.
– Папа! – заорал я. – А сумка?
– Ах ты! – удивился папа. – Тащи её сюда.
Я еле-еле дотащил сумку, папа повесил её на руль, и мы пошли домой, мотоцикл поехал с помощью папы, а Лёха поехал с помощью мотоцикла.
– Вот увидишь, – сказал я папе, – мама так заругается, так заругается – будешь тогда знать.
– Ничего, – сказал папа. – Может, узнаю что-нибудь новенькое.
Так мы и пришли домой: впереди ехал мотоцикл с Лёхой на бензобаке, который рычал и пипикал… Не бензобак, конечно, а Лёха. Сбоку молча шёл папа, а я шёл сзади и огорчался, что мама станет ругать папу. А заодно и меня, потому что я старший.
И точно:
– И зачем вы приволокли это барахло? – спросила мама строго-престрого и посмотрела на нас сквозь свои очки. – Мало у нас своего барахла?
– Да так, – сказал папа. И добавил: – Скучно.
– А ты покоси траву, станет веселее, – сказала мама. – А то всё я да я.
– Да я косил – не помогает! – махнул папа рукой. – И вообще, да будет тебе известно, я совершенно не приспособлен к сельскому хозяйству. А трава… А что трава? Пускай себе растёт на здоровье. Кому она мешает? Мне лично не мешает. Даже наоборот. – И тут же спросил у меня: – Юр, тебе трава мешает?
– Не-а, – сказал я и посмотрел на крапиву, выросшую выше моей головы, которая искусала меня сегодня утром, когда я полез в неё, чтобы достать машинку, заброшенную туда Лёхой. Но крапива – это ж не трава, а неизвестно что.
– Горе мне с вами, – вздохнула мама, взяла сумку с продуктами и пошла на кухню, чтобы приготовить нам поесть.
А
