перекатился на спину: в небе расплывались черные кляксы. Из клякс выскользнул серый матовый конус с двумя парами заостренных крыльев.
Железная птица?!
Птицелов вскочил, бросился вверх по обрыву. Опасливо высунулся из-за кромки.
«Птица» выплеснула из-под днища струи плотного дыма. Вихрь из песка, травы, веток и всякого мусора на несколько мгновений закрыл крылатый конус. Раскачиваясь, будто плоскодонка на речной стремнине, «птица» степенно оседала, дымные струи становились все короче и толще. Наконец она коснулась земли.
Шипение, которое издавали струи, смолкло. «Железная птица» окуталась белым паром, отчего бока ее заблестели.
Птицелов смотрел во все глаза.
В боку конуса появилось круглое отверстие, размером с большое дупло. Из отверстия на покореженную землю пал белый луч. На мгновение свет затмился: кто-то выглянул изнутри «птицы».
Птицелов затаил дыхание.
…Он отчетливо видел этого человека. Рослый – на две головы выше Птицелова – молодой парень. Голый, если не считать коротких серебристых штанов. Он упер кулаки в мускулистые бока и смотрел на реку, но Птицелову казалось, парень уставился ему в душу. И это было страшно. Птицелов и сам не понимал – почему? Он подумал, что с таким любопытством и разочарованием мог бы смотреть тот, кому мама молилась перед сном. Она ласково называла его: «Боженька, истинный и милосердный»…
А может, тот самый Неназываемый, которому отец тайком от матери жертвовал свиную кровь и пшеницу.
Птицелов оттолкнулся от кромки обрыва, ссыпался в воду и рваными саженками поплыл к другому берегу. Он сожалел, что у него не было жабр, как у несчастного отца – мутанта по прозвищу Сом.
«…Испугался, говорите? Да еще как! Я же никогда такого не видел! Да и вы бы испугались!.. Что решил, что решил… Бежать решил… Нет, не на север пошел. На юг. Подумал: пусть там упыри и дикие мутанты… Лучше уж с ними, чем рядом с этим коричневым молодцом, что летает на железной птице и голым разгуливает по земле…»
Глава первая
Птицелову не нравилось жить в развалинах, Птицелов любил простор.
Если бы не Лия, давно ушел бы на север. Но Лия не осилит и половины пути, Лия нынче ведра воды из колодца вытащить не может. Отец запретил ей возиться в огороде, поднимать тяжести и выходить из дома без присмотра.
Дядька Киту жену похоронил, когда Лия на свет появилась. А теперь пуще всего за дочку боится. День ото дня слабеет Лия. Днем не ест, не пьет, а ночами – кровью исходит.
Да и как бы приняли ее на Севере? Времена хоть и изменились, но люди остались прежними. Нравы остались прежними. Если он, Птицелов, каким-то боком сойдет за не шибко красивого парня, то чьего рода-племени Лия северяне раскусят в два счета. А он, дурень, на первых порах мечтал вывезти ее из поселения и устроить в госпиталь на границе, где раньше гвардейцев лечили. Размечтался. На порог бы не пустили
