Витьке приснился странный сон. Будто бы он идет по густому лесу Солнце едва пробивается сквозь плотную завесу густой растительности. Он один продирается сквозь чащу. У него цель – найти своего друга! Он знает, что тот попал в беду. И друг где-то здесь, совсем рядом. Витьке очень страшно. Скоро стемнеет, а следов своего друга он никак не может отыскать, хотя точно знает, что тот где-то здесь. Но где?
Он пытается кричать, но тщетно – ничего, кроме испуганных криков какой-то птицы он не услышал. И Витька понимает, что, если до наступления темноты он Сашку не найдет, будет поздно! С ним произойдет нечто ужасное! И Витька не вынесет этого! К тому же, мальчишка понимает, что и сам заблудился. Выхода нет!
«Сашка-а-а!» – с надрывом кричит в последний раз Витька и… просыпается от звука собственного голоса.
Было раннее утро. Будильник показывал 7-30 утра. Он проснулся даже раньше, чем обычно. Что за сон ему приснился? Что-то очень неприятное про Мякиша. Он помнил из своего сна, что ему было очень жалко его, и что он, Витька, что-то не успел сделать. Но что – хоть убей, не помнил! Ну, да ладно.
Сегодня ему предстоит попытаться выйти на «связь» с его другом и Алексеем Приходько. Вчера Витька дочитал его дневник. Как же, все-таки, трагически у этого молодого мужика жизнь сложилась! Судя по откровенным высказываниям, он нашел свое призвание – стать военным. Получалось, что сама судьба подталкивала его к этому: и спорт, и учеба в спортивном ВУЗе, и вынужденный уход из него, и поступление в военное училище. И, только учась там, Алексей окончательно понял, что выбрал абсолютно правильный путь. А все восемь лет службы только подтверждали этот выбор. И надо же такому случиться – разбиться после сотни удачных прыжков…
Витька привел себя в порядок и поспешил в общежитие.
– Куда? – загородила ему проход ожившая вдруг старушка-вахтерша. – По какой такой надобности с утра пораньше в наши пенаты? Кто таков?
– Да я в четырнадцатую, к Приходько, бабушка. Это – наш будущий учитель. Вот, тетрадку ему принес. Он очень просил!
– Приходько, говоришь? Чегой-то не припоминаю. Из новеньких, что ли? – строго произнесла старушка, водружая на нос очки в роговой старомодной оправе.
Она достала замусоленный журнал и, шевеля губами, стала водить заскорузлым от спиц пальцем по строчкам.
– Приходько, Приходько… А, вот, точно! Как это я забыла?
Позавчерась он и приехал! – Старушка удовлетворенно закрыла журнал и вдруг, словно проснувшись, почему-то зло брякнула: – Не положено! Посторонним – не положено! А пусть он мне сам скажет, что ты к нему. А то много вас здеся шатается без дела… Знаю я вас, молодежь современную. Сталина на вас нету! Распустили вас «дерьмократы» проклятые! Не положено, и все тут! – Бабка-сталинистка была непреклонна, словно красноармеец на баррикадах.
– Бабушка, милая, – взмолился Витька, с ужасом понимая, что из-за причуд старой ведьмы он может пропустить сеанс связи, – да вы поймите: не может
