ведомые только ей, Ксении, наставления! А она будет следовать им, будет ловить те знаки, которые будет подавать ей мать, видя ее с Небес…
И она ни за что не предаст Джоанну, их уговор! Они сестры, они родные – Джоанна сейчас единственная из всей семьи, с кем – пусть так коротко – познакомилась Ксения. И, может быть, в будущем… Нет, о будущем рано загадывать. Пока надо справиться с настоящим.
Что бы там кузина ни наговорила ей о любовных похождениях короля с… Эльгой, Ксения была уверена: вряд ли он ожидает, что его супруга и королева будет иметь любовника.
Ксения покраснела от самого этого слова, хоть в ночной темноте никто не видел ее лица.
Но как, как может благовоспитанная девушка, и в частности племянница ее матери, вот так вот взять и уехать с мужчиной – так, будто они женаты?
Ксения была очень наивна. Она даже не была уверена, правильно ли себе представляет, что происходит, когда мужчина и женщина предаются любви.
Она могла думать лишь об отце с матерью. Между ними происходило нечто очень интимное, но это было с благословения Божьего.
Однако пробыть десять дней в объятиях мужчины, в одной с ним постели, ощущая его всей своей кожей, зная при этом, что расстанешься с ним навсегда? Это неправильно! Это… это порочно! Как Джоанна пошла на такое? Чтоб на такое решиться, она должна полюбить, причем до такой степени, чтобы престол для нее мало что значил – ну попросту ничего, ровным счетом!
Вот если бы влюбилась она, Ксения… Вне всякого сомнения, уж она точно повела бы себя так, как ее мать! И никто и ничто не смогло бы ее остановить! И если она будет уверена, что станет хотя бы наполовину так счастлива, как были счастливы ее родители, за это можно заплатить любую цену, поступиться всем, чем угодно, включая престол!
Прошла ночь. Затем полетели минуты, часы; часы складывались в сутки – и Ксения незаметно для себя стала получать удовольствие от почтительного к себе обращения и настойчивого внимания к своей персоне: ведь это внимание она получала теперь с обратным знаком, и это так контрастировало с язвительными любезностями в ее адрес миссис Беркли.
Мистер Сомерсет Донингтон – о, это был дипломат старой школы! – он произносил именно те ласкающие ухо слова, какие королевской особе хотелось бы слышать. Он умел сгладить любую неловкость – с мастерством, отшлифованным годами великосветской практики.
Совсем незадолго до прибытия в Вену Ксения обратилась к нему со смелым вопросом:
– Скажите, мистер Донингтон, почему меня так… скоропалительно вытребовали из Англии в Лютению?
Мистер Донингтон явно смешался. Он не торопился с ответом, и Ксения попросила:
– Вы были бы очень добры ко мне, сказав правду. Мне надо знать истинные причины. Видите ли… я не хочу совершить какой-нибудь непоправимой ошибки или просто неловкости, когда прибуду в Мольнар. – Ксения выбирала каждое слово и старалась быть убедительной. Она говорила о столице Лютении, где они должны
