фасончик устарел. Все думают, что у меня такой вкус, что мне нравится одеваться в старьё. Но на самом деле это не так. Эти вещи мамины. Она умерла. Давно уже, мне тогда пять лет было.
– Что с ней случилось? – Спросил Миша.
– Несчастный случай. Машина сбила. Это всё сучилось неожиданно. Я плохо помню, но бабушка говорила, что после этого папа долго не мог вернуться к нормальной жизни. Он начал пить, но так и не смог остановиться.
– Ты с бабушкой живёшь?
– Нет. Она тоже умерла через три года после мамы. Я живу с папой. Он хороший и желает мне добра, когда трезвый.
– А когда пьяный? – Уточнил Миша.
– Тогда лучше не попадаться ему на глаза.
– У вас проблемы с деньгами? Я могу помочь.
– У нас нет проблем. Нет денег – нет и проблем, – Лиза рассмеялась, а Миша с ужасом смотрел на неё. Как в такой ситуации можно сохранять оптимизм? – Мне не нужна помощь, но всё равно спасибо. На еду нам хватает, а шмотки – это ерунда. Это не главное в жизни.
– А что главное? – Миша подумал, что если бы у него не было дорогой и модной одежды, то его бы все считали чмошником.
– Люди. Человеческие отношения. Любовь.
В Лизе не было жеманности и кокетливости, которые были присущи всем знакомым ему девчонкам. Она рассуждала просто, а говорила искренне. Рядом с ней Миша чувствовал себя по-другому. Ярость угасала, а ещё он не ощущал себя изувеченным. Она смотрела на него как на обычного человека. Без страха и глупого любопытства. Но Мише почему-то самому захотелось рассказать ей про себя. Про свою жизнь и уродство.
– Тебе, наверное, интересно узнать, откуда у меня эти пятна. – Начал он. Лиза молчала. – Это с рождения. И они не только на лице, на самом деле у меня почти вся кожа бордовая. Сейчас.
Миша задрал рукав, демонстрируя красноту, которая поразила почти всю руку, не задев только пальцы.
– Можно? – Лиза осторожно провела кончиками пальцев по его руке. От локтя до запястья. – Они как будто немного отличаются от обычной кожи. Грубее и немного шершавые.
Миша вообще-то ненавидел любое упоминание о его изъяне, а тут он сидел и спокойно позволял себя трогать, но самое странное, что ему это нравилось. Её прикосновения.
– Смотри! Твои пятна. Опять…
Миша опустил взгляд и не поверил себе. Бордовый участок кожи стал бледно розовым.
– Ой, и на лице тоже. Сейчас, – она достала из своего рюкзака маленькое зеркальце в облупившейся оправе.
Миша не любил зеркала, но сейчас он жадно вглядывался в своё отражение. Его лицо было почти нормальным. Бледные пятна могли сойти за солнечный ожог. Если бы его кожа выглядела так всегда, он бы был самым счастливым человеком на свете.
– Подожди. Ты сказала, опять?
– Да. Сегодня в коридоре, когда ты задел меня, я заметила, что твои пятна побледнели, правда, на несколько секунд. Я хотела тебе сказать, но…
– Но этот козёл толкнул тебя.
– Да.
