style="font-size:15px;"> – Он музыку писал, – сдуру уточнила я.
– А то я балда круглая! – возмутилась Оксана. – Слушай внимательно, что тебе тетя говорит: вроде Чайковский. Не он сам, а вроде! Фамилия похожая! Не мешай, я номер набираю.
Интересно, сколько у меня теперь «тетушек» и «дядюшек»? Надо как&нибудь попросить «дедулю» сделать экскурс в семейную историю. Под диктофон, а то ведь я все равно не запомню всех хитросплетений.
Я осмотрела здание снаружи. Хм, тот, что «вроде Чайковский», был большой оригинал. Дом смахивал на прямоугольную трубу, довольно высокую, сложенную из красного кирпича, на самом верху которой имелось круглое сплошь застекленное помещение. Что&то мне это здание напоминало… Я задрала голову и вдруг сообразила: смотровая вышка! Видели сериалы, наши или американские, посвященные жизни заключенных? Там непременно демонстрируют похожие сооружения, по крыше которых разгуливает охрана.
Я опустила взгляд ниже. Так-так, на первых двух этажах окон нет. Они расположены довольно высоко от земли, и это не стеклопакеты, что понятно. Ведь если дом является памятником, то его облик нельзя изменять, все должно остаться в том виде, как задумал архитектор.
Откуда&то сверху послышался резкий скрип. Я опять подняла голову и увидела, что по внешней стене здания медленно спускается нечто, похожее на большую клетку. И это «нечто» ползло по железным полозьям, которые я сначала не заметила. Отчаянно скрежеща, движущаяся конструкция достигла земли, и стало видно, что внутри нее стоит человек небольшого роста, может быть, ребенок. Хотя навряд ли он мог быть таким тучным – тело пассажира заполняло все пространство клети. Я прищурилась. И обалдела: пассажир подъемника одет в шубу? Из ячеек «сетки» торчали клочки серо-черного меха.
Узкие дверцы распахнулись. Я ойкнула. Нет, это не малыш, а здоровенная собака размером с пони! Пес, не обращая ни малейшего внимания на двух замерших от удивления женщин, безмятежно подошел к фонарному столбу, присел, задрал морду, опустил уши, постоял в этой позе минуту, затем спокойно вернулся в клеть и оглушительно залаял. Подъемник захлопнул дверцы и, издавая отвратительный скрежет, пополз вверх.
– Что это было? – выдавила я из себя, когда странная конструкция, достигнув середины здания, замерла.
– Лифт, – задумчиво произнесла Оксана. – В старых домах их иногда снаружи пристраивали. Видела, наверное, подобные? На Лесной улице их много.
– Я видела уличные варианты подъемников, – согласилась я, – но у них закрытые шахты, стеклянные или металлические. А здесь ерунда какая&то. И выглядит ненадежно.
Конструкция, снова заскрипев, поползла вниз. Мы с Оксаной, не отрываясь, следили за ней. На сей раз дверцы распахнула старушка. Она вышла на тротуар, выкатила сумку на колесиках и громко закричала:
– Гав, гав, гав!
Пустая «клетка» торжественно отправилась вверх.
– Это лифт? – спросила я.
Старушка облокотилась на ручку сумки.
– Это
