куда-то на склоне. Ульяна побежала за ним.
– Погодите!
Но он махнул в прыжке рукой:
– Я долшен приобрести надлешащий вид!
После чего пропал. Сколько бы Ульяна ни всматривалась сквозь колечко, она ничего не видела. Должно быть, в склоне Часовной горы имелась какая-то потайная дверца. А коль скоро дверца потайная, то разглядеть ее даже сквозь волшебный ключ не так-то просто.
Ульяна уселась на траву и, поигрывая марусиным ключиком, призадумалась.
Тот, кого она увидела, несомненно, не был человеком. Этому она поверила сразу, и открытие наполняла ее потайной радостью. Хорошо бы познакомиться с ним поближе, решила Ульяна. Но сколько она ни ждала, сколько ни таращилась вокруг себя, прижимая ключик к глазу с такой силой, что оставались красноватые вмятинки на скуле и под бровью, – ни одного карлика разглядеть больше не удалось.
Все два часа прогулки Ульяна думала о встрече, а по дороге домой с торжеством объявила маме:
– Я знаю, кто взвешивается на этих весах.
– На каких весах? – удивилась мама.
Ульяна, по обыкновению, заговорила без всяких предисловий, и потому маме не всегда удавалось сразу вникать в ход ее мыслей.
– Ну, там где никого нет, а голос объявляет, – пояснила она. – Я думаю, голос объявляет неправду.
– Почему?
– Ну, помнишь, ты взвешивалась, и вообще ничего не говорили, а только дали тебе бумажку.
– Это не имеет отношения к делу, Кика, – сказала мама.
– Имеет! – Ульяна надула губы. Дело было очевидным. – Они боятся, что выросли и не поместятся в Часовной горе.
– Кто?
– Невидимые карлики. Поэтому они и измеряют рост и вес.
Это же очевидно! Весы появились в парке одновременно с Часовной горой. И тоже говорили с немецким акцентом. То есть, механический голос звучал по-русски, но вот на бумажке, которую выдали маме, акцент был. Мама сама же это заметила, когда прочитала напечатанное на ней вслух.
Мама сказала:
– Хочешь мороженого?
И Ульяна поняла, что пора сменить тему.
На следующий день карлик был там и ждал ее. При виде девочки, торопливо подносящей ключик к глазу, он поднялся и церемонно поклонился. На ногах у него были лакированные туфли.
– Прошу меня извиняйть, – произнес он. – За мой вчерашний диффензив. Когда я убегайт.
Ульяна милостиво махнула рукой.
– А как вас зовут? – спросила она, усаживаясь рядом.
– Генрих, – сказал карлик. – Есть еще Фридрих, Ульрих и Цирлих.
– А меня иногда зовут Кика, – сказала девочка. Ей тоже захотелось блеснуть экзотическим именем. – Полностью – Кикимора. Но это прозвище.
– Вы не есть кикимор, – убежденно проговорил Генрих. – Мы наблюдать здесь кикимор, они абсолютно иной.
– Еще
