Он хочет вернуться к чему-то очень для него важному. И это связано с вами.
– Но зачем ему? Ведь Федя может что угодно себе…
– Вы знаете, не все. Далеко не все в мире можно купить, нанять и так далее, если вы это имеете в виду. Человеческая сфера влечения – область хрупкая и непостижимая. Если вы надломите молоденькое деревце, оно так и вырастет кривым. Так и человек. Есть целые научные школы, целые армии дорогих аналитиков и психотерапевтов, обслуживающие богатых, но несчастных людей. Они изучают каждый чих, каждый синяк, каждую детскую обиду своих клиентов – ибо все это до сих пор релевантно и важно.
– То есть вы хотите сказать, – заволновалась Таня, – Федя меня потому увидеть хочет, что ему психотерапевты прописали?
– Нет, что вы. Я совсем не это хочу сказать. Я хочу сказать, что стремление взрослого богатого мужчины вернуться в юность или детство, чтобы подлечить свою судьбу – это не какой-то бзик, не экзотика и редкость, а очень распространенное явление, укорененное в самой природе человеческой психики. Настолько распространенное, что на нем даже паразитируют всякие дипломированные умники.
Таня вспомнила про свои пробковые vision boards – но решила о них не говорить.
– Это, – продолжал Дамиан, – последний шанс судьбы. Вспомнить несбывшееся и сделать так, чтобы оно сбылось хоть как-то. Понимаете?
Таня еле заметно кивнула.
– Не буду строить никаких конкретных предположений, но полагаю, что Федор Семенович хочет вернуться к вам за своей порцией упущенного счастья… Никто в целом мире не поможет ему в этом, кроме вас. Но здесь начинается запретная территория, и продолжать разговор с моей стороны будет нескромно. Тем более что вы, Таня, все понимаете сами…
Голос Дамиана журчал и гипнотизировал. Временами в нем звучала самая настоящая нежность, временами – обезоруживающая искренность.
– Да, – сказала Таня, – я вполне… То есть почти…
– Поэтому вас, наверно, не удивит, что Федор Семенович хочет встретиться с вами не в городе, а в одном довольно странном, с моей точки зрения, месте.
– Где?
– В совхозе, где вы работали когда-то на школьной картошке.
– А он сохранился, этот совхоз?
– Вы знаете, да. Вполне сохранился. Только не в качестве совхоза, конечно. Я ездил, проверял по фотографиям из архива Федора Семеновича.
– Вы? Ездили?
Дамиан кивнул.
– Там вообще мало что изменилось, судя по всему. Но картошка больше не растет. Запустение… Пара старушек доживает, мужики давно спились. Некоторые постройки сохранились.
Он вынул телефон и повернул его экран к Тане.
– Снимал пять дней назад. Вы что-нибудь узнаете?
– Да, – сказала Таня с веселым удивлением. – Вот тут мальчики жили… Только стены были другого цвета. А это банька, мы там мылись. Но вот этих рукомойников тогда не было.
