работы по бурению подледной штольни к закрытому озеру после многолетнего перерыва из-за безденежья возобновились.
Один сезон, второй сезон, зимовка, потом недолгий отпуск на Большой земле, затем еще один сезон, снова отпуск, на этот раз в тропическом Таиланде с аквалангом, и опять новый сезон работ и новая зимовка.
Он хотел взять отпуск с апреля, с начала антарктической зимы. Но теперь не уедет со станции. Раз тут пошли такие дела, он останется.
Лыков наблюдал, как из вертолета без опознавательных знаков высаживалась группа людей в ярко-синих и алых парках. У одного из встречавших теплая пуховая парка была коричневого цвета. Словно его облили шоколадом с ног до головы в капюшоне.
– Военные прилетели и с ними гражданские, большой бизнес. Значит, большой интерес во всем этом. К той нашей пробе, когда забор делали тестовый из керна, – никогда еще миляга Коньков не выглядел таким взволнованным, так и пылавшим азартом и любопытством, – нанокорпорация опять гонцов прислала, я с одним типом переговорил в столовой – он от концерна «Биотехника», Веретенников его фамилия, Павлом зовут, так он все меня расспрашивал, допытывался. Во-он он, а эти, которые вокруг него, это все сплошь военные, хоть и куртки МЧС напялили, не хотят перед американцами светиться. А у тех тоже на двух ученых из Колумбийского университета трое переодетых цэрэушников. Но наши с этим мирятся. Понимаешь? Все со всеми готовы примириться и все это терпеть – весь этот камуфляж, станция, штольня, бур – наши, криобот-зонд ихний. Значит, дело того стоит, чтобы забыть обо всем, чтобы работать сообща.
Лыков смотрел на военных в куртках МЧС, на менеджера корпорации «Биотехника» Веретенникова – бородача в коричневой парке. Наверное, специально бороду перед поездкой сюда в Антарктиду отпустил: щеки отморозить боится.
Возле бурового ангара кучковалась еще одна солидная группа – ученые. В центре – мощная фигура известнейшего российского полярника и депутата. Его тоже все за глаза зовут Борода. Раз и Борода прилетел из Москвы, бросив все думские дела, значит, дело действительно того… что-то грядет.
Или уже произошло, когда они извлекли тот ледовый керн и взяли пробы на анализ.
– Спецы из «Биотехники» искали тебя, у них там какие-то вопросы по технике бурения.
– Я сейчас приду, – но Иван Лыков не тронулся с места.
Если взглянуть на все это непредвзято, то в общем-то весь этот девственный первобытный пейзаж создан лишь из двух красок – белой, цвет снега и льда, и голубой, цвет небесного свода.
Чаша его переполнена до краев солнечным светом, что не греет тут, не дарит тепла.
Есть еще другие цвета – фиолетовые тени, например, розовая пена облаков, оранжевые пятна, черные точки, пульсирующая радуга, когда закрываешь глаза на секунду.
Кроме четырех основных элементов, тут всегда присутствует пятый. Это пустота. В этом Коньков, наверное, прав. Пустота включает в себя и это небо,
