помнить все прецеденты и действовать соответственно!»
«Ты о каких прецедентах, дед?» – поинтересовался Тревельян.
«Как о каких! Кука съели? Съели! Магеллана съели? Съели! Еще Беринга, Крузенштерна, Миклухо-Маклая и этого английского пирата… Дрейк он или Генри Морган?.. Нет, все-таки Дрейк».
«Ты, дед, погорячился. Кука, может, и съели, а с остальными ничего подобного. Каждый принял свою судьбу, но без ножа и вилки».
«Пусть так, но тобой-то точно пообедали! Кстати, тоже без ножа и вилки!»
«Не мной, а Сафу Тхик, – возразил Тревельян, горестно поджимая усы. – Жаль ее… Хорошая была девочка… старательная… Mea culpa! Mea maxima culpa!»[20]
«Вот что я тебе скажу, парень, – произнес Командор после недолгой паузы. – Искренне скажу, от всего сердца, как офицер офицеру… Ты, братец, гуманист и потому безнадежен».
«Во-первых, я не офицер, – начал Тревельян, – я никогда не служил в Звездном Флоте…»
«А зря! Там бы тебя научили уму-разуму!»
«Не перебивай. Во-вторых, я и правда гуманист, ибо любая моя миссия требует понимания, сочувствия и даже жертвенности. Понимание – вообще императив нашего времени! Даже старым заскорузлым воякам пора это усвоить!»
Против ожидания, Командор не обиделся.
«Ты не прав, голубь мой сизый, я тоже в своем роде гуманист. Видишь ли, гуманизм – понятие размытое и непростое. Вот, предположим, бился ты с дроми, прикончил десяток и обнаружил, что один еще дышит. Можно его лечить, хотя непонятно как, а можно пристрелить, чтобы не мучился. Это два разных полюса, ты на одном, я на другом, но мы оба – гуманисты. Соображаешь?»
«В таких делах консенсуса нам не достигнуть», – подумал Ивар. Разница между ним и почтенным предком проистекала из смены парадигм, случившейся в последние столетия. Тревельяну Галактика мыслилась бескрайним полем для открытий и, разумеется, приключений, не всегда безопасных, однако не связанных с применением силы – во всяком случае, в масштабах, соизмеримых с жизнью или смертью любой из галактических рас. Командор же являлся продуктом тех веков, когда Земная Федерация боролась за выживание, когда отгремели четыре Войны Провала[21], а вслед за ними – долгие и кровавые сражения с дроми. Героическая эпоха, но жестокая; самым веским аргументом в спорах был аннигилятор, самой правильной политикой – недоверие.
Но времена изменились. К счастью, изменились, думал Тревельян, озирая низкое, затянутое тучами небо и холмистую равнину под каменной стеной Рхх Яхита. День только разгорелся, он стоял на страже в одном из проходов к арсеналам и казармам, и дежурить здесь предстояло до вечера. В полном одиночестве, если не считать ворчливого предка.
Прежде охрану на всех постах несли вдвоем, но в результате набега численность обеих рот сильно уменьшилась, и к тому же капитан Шат Сута увел сорок гвардейцев в поход к дальним поселениям. Всюду подрастали молодые туа па, искавшие почетной службы в Рхх Яхите, но вакансии
Mea culpa! Mea maxima culpa! – Моя вина! Моя величайшая вина! (
Войны Провала – четыре войны с гуманоидами бино фаата, которые велись Земной Федерацией в XXII–XXIII веках; их название отражает тот факт, что битвы происходили в Провале, лишенном звезд пространстве, разделяющем два галактических Рукава: Рукав Ориона, где находится Земля, и Рукав Персея, в котором расположена звездная империя фаата. Затем, с начала XXIV века и до середины XXV, Федерация сражалась с дроми, воинственной негуманоидной расой. В этот же период произошли первые боевые столкновения с хапторами и кни’лина.
