малоуязвимыми для отстрела с воздуха.
Когда с петлевым промыслом начали вести наконец достаточно эффективную борьбу, численность медведей во многих районах СССР оказалась непоправимо подорванной. В частности, это относится к некоторым областям Европейской России, Западной Сибири, а также к ряду местностей на Камчатке.
Но существует и ещё один вид ущерба, нанесённого петлевым промыслом охотничьему хозяйству. Борьба за существование, с одной стороны, удалая азартная охота, на которой было воспитано не одно поколение российских воинов, солдат, борцов за свободу, мыслителей, писателей, таких как Л. Толстой, И. Тургенев, Н. Некрасов, – с другой были в одночасье подменены корыстной бесхозяйственной погоней за «длинным рублём». Дошло до того, что к середине 70-х годов, когда «петлевики» на практике стали отходить от дел, на северо-востоке Сибири практически не осталось людей, способных добывать зверя с оружием в руках.
Прекращение варварского петлевого лова практически означало прекращение промысла вообще. Способствовала этому в какой-то мере и введённая в ту пору лицензионная система: отныне за право добыть одного медведя охотник должен был внести пятьдесят рублей и получить специальную бумагу – лицензию. Отвыкшей от контроля вольнице это правило показалось каким-то недопустимым ущемлением охотничьих привилегий. Потребовалось несколько лет, чтобы положение хоть как-то нормализовалось. Одним словом, наступил такой момент, когда добыча медведей на Дальнем Востоке свелась к минимуму.
И медведи сразу повели себя по-другому.
Если в силу экономических, социальных или иных причин наступает перерыв в промысле куропатки, зайца или лося, результаты его вряд ли будут иметь абсолютно непредсказуемые последствия. Когда же дело касается крупного хищника, очень трудно заранее предположить итог его строгой охраны или недоопромышления.
Но всякое рациональное использование должно иметь под собой разумную научную основу – на то оно и рациональное! И такую же основу должна иметь под собой и охрана.
Известно достаточно много примеров, когда прекращение промыслового пресса со стороны человека давало у других животных, в частности крупных хищников, рецидив агрессивного поведения. Такие явления особенно ярко прослеживаются там, где строгая охрана сочетается с туризмом, а значит, и с большим количеством народа рядом со зверем. Это происходило в национальных парках Азии, Африки и Северной Америки. Очень ярким примером остаётся история с бурым медведем гризли в национальных парках США и Канады.
Когда первые фронтиреры-скваттеры проникли на великие пространства за рекой Миссисипи, бурый медведь являлся типичным обитателем тех лесов и прерий. Конечно, недавних жителей окультуренных пространств Британии, Франции и Германии (да, добавим, и Новой Англии) не мог не поразить этот зверь, трансформированный их фантазией в какое-то допотопное чудовище. И поскольку они, видимо,
