себе и графу еще по стакану, осушил свой наполовину в два глотка, подцепил кусок мяса, сжевал его и показал язык своему отражению в окошке. Засим разговор продолжался.
– Этого я не могу открыть тебе вот так, сразу, хоть ты мне и друг. Ведь друг же?
– А то! Да у тебя такого закадычного приятеля как я вовек не было и не будет! Ты, я да Сашка Надеждин – вот кто наводил ужас на все кабачки доброй старой Франции от Парижа до Тулузы! Тот кабак где нас не было, должен быть удостоен памятной поэтической надписи!
– Ну не сомневаюсь, ты что-нибудь да придумаешь! – Граф Г. улыбнулся. – А помнишь, как мы чуть не проломили голову кабатчику в «Золотой устрице» бильярдным кием?
– А то как же! Он еще кричал нам: «Убирайтесь прочь, русские свиньи»! – Морозявкин зашмыгал носом от нахлынувших воспоминаний. – А Сашка Надеждин дрался с тремя слугами сразу, аж сломал об них табурет от усердия! А тебе глаз подбили, ты и шпагу вытащить не успел…
– И не говори, суки, псы подзаборные, – граф потемнел лицом. – Я бы их всех переколол, если б не внезапность атаки!
– А наши науки? – Вольдемар решил сменить тему. – Все эти понятия из экспериментальной физики, коренные причины необычайных феноменов, каковые случаются в природе, и люди не в силах объяснить!
– Нельзя объять необъятное! – Граф вздохнул. – Но в науках есть своя неизъяснимая прелесть…
– А мораль? А логика? – Морозявкин допил бутыль. – Помнишь, как объясняли нам правила морали и поведения, основанные не на том, что понятно только ученым мужам, а на том, что принято в мире так, как он есть, в мире, в котором и надлежит жить?
– Да, многие познания мы могли приобресть за границей! Однако, вижу что тебя уж развезло?
– Отвык от доброго вина, доходы наши, увы, не графские! – объяснил Морозявкин.
Приятели взяли еще пару бутыльонов и закусили горячими колбасками. Вьюга за окном казалась уже не злой мачехой, а доброй нянькой, напевающей колыбельную непослушному внуку.
– Сознаюсь, что до сего времени я жил лишь для себя, забывая цель моего Создателя! – Граф ударился в самокритику.
– А о целях добропорядочного гражданина ты не забыл! – грозно вопросил Морозявкин, решив поддержать порыв.
– В сущности мы оба ушли от пути познания истины, я в праздность, а ты в мелочную суету бытия! Но фортуна дает нам возможность исправиться! – Граф понизил голос и оглянулся.
– Что такое!? – громко прошептал Вольдемар и тоже оглянулся, хотя никому не было до двух господ дела.
– Я еду в Петербург к князю Куракину.
– Ба! То ж вице-канцлер! – Морозявкин навострил уши как собака на колокольчик мясника. – Сашки Надеждина батюшка!
– Да. Он должен дать мне поручение… Какое – неизвестно. Но…
– Но что? – вытаращил глаза Вольдемар.
– Но его надо исполнить! Это приключение… – граф снова перешел на взволнованный шепот, – это и есть поиск истины, понимаешь?
