из нашей с ней жизни. Мы всё ещё жили в общаге, на последнем этаже. Сами понимаете, соседей мы не выбирали.
Мы были дома с мамой вдвоём, смотрели телевизор, когда услышали, как в нашу дверь кто-то в прямом смысле ломится. Я сжалась в комочек от страха. Времена были ещё не очень цивилизованные – многие не отошли от лихих девяностых, погружая в эту атмосферу всех вокруг, словно чайные пакетики в кипяток. Мама подошла к двери, заглянула в глазок. Под дверью шаталась пьяная, как отчим Буратино, бабища, и орала. Мама приоткрыла дверь, благо та была на цепочке. Бабища, по совместительству наша соседка снизу (только непонятно с какого этажа), кричала на весь коридор о том, что мы её заливаем. Это если вкратце. По факту она, конечно, много чего ещё орала… Я прям восхитилась своим детским умом некоторым ненормативным эпитетам, стараясь запомнить их вместе с интонациями на будущее. Отметив мой нездоровый интерес к бранной речи, мама перебила словесный соседский поток, спокойно и холодно отрезав, что все краны у нас закрыты. Но соседку это не проняло. Судя по всему, ей отчаянно хотелось именно громкого скандала, желательно с побоями.
В какой-то момент в коридор мимо меня просочилась Люся. Она перетекла вязкой ртутью к порогу, изящно скопившись в упругую пружину у маминых ног. И очень серьезно посмотрела на орущую посреди ночи женщину. Люся ненавидела пьяных. Когда допустимый уровень шума по мнению кошки был превышен, она поднялась на лапы, выгнула спину, и зашипела так, что у меня волосы дыбом встали. Это было что-то ужасное. Это надо было снять и отправить Стивену Кингу для проб в фильме «Кладбище домашних животных». Тётку словно газонокосилкой сбрило из эфира. Я её не то что в коридоре, я её вообще на районе больше никогда не видела.
У Люси был очень короткий хвост. Он был сломан в четырёх местах. Но это не мешало ей выражать им свои эмоции, а нам – понимать её с полу взмаха. Я не раз осторожно прощупывала кошачий хвост, считая неровности кончиками пальцев. Это был своеобразный ритуал, который меня всегда успокаивал.
Я – дитя поколения, у которого не было дома ни компьютера, ни телефона (даже стационарного), ни интернета. И мы развлекались как могли. У нас с кошкой был слаженный тандем по выявлению преступлений среди тараканов, назначению наказания и немедленному приведению приговора в исполнение. Без права на обжалование. Каждый усатый нарушитель, которого я задерживала на месте преступления (это, собственно, сам факт нахождения на моей территории), неизменно приговаривался к смертной казни. Через поедание кошкой. Палач жрал насекомых, не мучаясь совестью и не морщась. Благо «преступников» было непожранное поле, ибо о дезинсекторах в то время слыхом не слыхивали, как и про интернеты эти ваши. В общем, нам было чем заняться.
Один раз я игралась с кошкой и опоздала в школу. На 4 часа. В общем, это было прекрасное время.
Мы переехали, когда мне было лет 13—14. Конечно, Люся переехала с нами. В квартире до нас жила
