где Марк.
Диего молчал, никакого плана у него не было. Кристина попросила его спрятать Кьерана, но не сказала, насколько. Он охотно сделал это для нее, потому что был обязан ей… А еще он вспомнил о Заре – и о том, как на лице Кристины отразилась боль, когда она впервые ее встретила.
Это была его вина. Он не сказал ей про Зару, так как сам отчаянно надеялся, что случится что-нибудь… и он сумеет отвертеться от помолвки, пока не станет слишком поздно. А всё Диарборны – это они настояли на брачном контракте. Еще они угрожали раскрыть всему свету семейные тайны Росио Розалес, если Диего не сделает все, чтобы доказать им свою верность (это случилось после его заявления, что он не знает, где находится его брат… и про украденный им артефакт ему тоже ничего не известно).
Вопрос о том, любит ли он Зару и любит ли она его, вообще никогда не стоял. Помолвку с представителем известного семейства она, судя по всему, считала чем-то типа пера на шляпке, но страсти в ней никогда никакой не было – за исключением, пожалуй, страсти к кошмарным идеям ее отца.
– А это еще что такое? – Кьеран вытаращил глаза.
«Это» оказалось ярким светом наподобие блуждающего огонька над плечом Диего. Огненное послание. Он поймал его ладонью, и в руках тут же развернулся бумажный свиток. Почерк был знакомый.
– Кристина, – сказал Диего. – Это от Кристины!
Кьеран так резко сел, что книги посыпались у него с коленей на пол.
– Что она пишет? У нее все в порядке?
Странное дело, подумал Диего: ему бы скорей интересоваться, все ли в порядке с Марком… но эта мысль покинула его голову очень быстро, ей там просто не осталось места.
Чувствуя себя так, будто ему дали под дых, Диего дочитал послание, протянул его Кьерану и получил возможность полюбоваться, как тот на глазах становится пепельно-бледным: фэйри узнал, что Горация Диарборна сделали Инквизитором.
– Это пощечина всем Блэкторнам, – заявил Кьеран, руки у него тряслись. – Удар для всех них, и для Кристины тоже. К тому же он опасен, смертельно опасен, – он поднял на Диего взгляд, черный как ночь и серый как буря. – Что мы можем сделать?
– Я совершенно не разбираюсь в людях, – Диего думал о Заре, о Хайме, обо всей нагроможденной лжи, которая не принесла ему того, что он хотел, и только сделала все хуже. – Не надо меня спрашивать, что нам делать.
Кьеран удивленно посмотрел на него, а Диего уронил лицо в ладони и замер.
– Я понимаю, что мои слова покажутся вам пустыми, но я скорблю по Ливви, – сказала Джиа.
– Ты права, – кивнул Джулиан. – Такими они и кажутся.
Горе словно окунуло его с головой в ванну, полную колотого льда, пронеслось в голове у Эммы. Все в нем было холодно – тон голоса, глаза, выражение лица. Она попробовала вспомнить юношу, страстно обнимавшего ее прошлой ночью… но сейчас он был так далеко, за многие мили отсюда.
Уже почти наступил вечер. Демонские башни окружали Аликанте, как цепь алмазов с острыми гранями. Эмма оглянулась, вспоминая, когда
