и относился к желанию дружка блеснуть познаниями вполне снисходительно.
– А вот и нет! – торжествующе взликовал Костя. – Придумал такие чердачные окна крепостной мастер по фамилии Слухов. И использовали их впервые при строительстве московского Манежа, ну, где сейчас Выставочный зал… Об этом вопрос был в «Что? Где? Когда?». Ты телевизор не смотришь?
– Нет. Ты же знаешь, по вечерам я работаю. Иди-ка лучше сюда, и давай придумаем, как нам подобраться вот к этой балке. Кажется, за ней что-то есть…
И он не ошибся… В небольшом тайнике под самой крышей, на пересечении балок и стропил, обнаружился пыльный холщовый сверток размером примерно с ящик для овощей.
– Я же говорил!.. Вот видишь! Давай, давай скорее… Интересно, что там? – в нетерпении подгонял Костя, пока Андрей аккуратно разрезал складным ножом холстину. – Вот будет здорово, если золото!..
– Нет, это точно не золото, – охладил его пыл Андрей. – Сверток был бы потяжелее…
– Да и этот не сказать чтоб совсем легкий… – Костя никак не желал расставаться с надеждой.
Вскоре выяснилось: грязный, пыльный холст скрывает не что иное, как сундучок мореного дуба, красивый, отлично сохранившийся и к тому же незапертый. Они откинули крышку, но… Внутри не оказалось ни золота, ни драгоценностей, ни денег. Всего лишь старинная кукла с разбитым фарфоровым лицом и в потертом платье да толстая пачка тетрадей в клеенчатых обложках, перевязанная атласной лентой, настолько выцветшей, что трудно было представить себе ее изначальный цвет.
– Что, и это все?! – возмутился Костя.
– Похоже на то… – Андрей был огорчен не меньше.
На всякий случай он все же развязал ленту, заглянул в одну из тетрадей, перелистал страницы. Вдруг они нашли рукопись неизвестного доселе романа кого-то из знаменитых классиков? Тетрадь была исписана полностью, с первого до последнего листа старательным крупным округлым почерком. Однако листы пожухли, чернила почти везде расплылись. Разобрать удавалось только отдельные слова, да и то с трудом.
– Дневники! – догадался Костя. – «12 апреля, четвергъ». А вместо года клякса какая-то.
– Угу, – согласился Андрей. – Какой-то девчонки. Вот тут она пишет: «…съела конфекту и пирожокъ…». С твердым знаком. Чудно… Наверное, гимназистка какая-нибудь.
– Ну и что мы будем делать с этим девчачьим добром? – Костя сник. – Сундучок, понятно, пристроим. Вещица что надо, в хорошем состоянии, и явно неплохих денег стоит. Хоть тут повезло… А тетради и кукла? Кроме как на помойку, никуда не годятся. И зачем было их прятать! Странные все-таки раньше люди были… Ну что, выбрасывай и пойдем?
– Нет, погоди… Зачем выбрасывать? Куклу можно Катюше отдать, она любит старинные вещи.
В интонации, с какой Андрей произнес это имя, звучало обожание и даже благоговение.
