танца.
Когда родители разошлись, а пребывание постороннего мужчины стало в доме постоянным, Патриции не исполнилось еще и шестнадцати лет. Мать, и до этого не баловавшая дочерей своим вниманием, теперь окончательно забыла об их присутствии.
Это было такое тяжелое время для Патриции! Ненависть, ярость и отчаянная безвыходность смешались в ее маленькой головке: «Я не нужна никому! Никто не вспомнит обо мне, даже если я завтра умру! А может, это и есть выход – умереть…»
Мать часто посылала дочерей к фонтану за питьевой водой, но сестра раздражала Патрицию своим кудахтаньем, и она старалась уйти одна. Подставив ладошку под тугую ледяную струю, она смотрела, как брызги, искрясь и играя на солнце, отскакивают, разбиваясь о руку, и маленькими брильянтиками падают обратно в чашу фонтана. Наполнив пластмассовые бутылки, ставила их в тень и шла через сад к мельнице, останавливалась по дороге, срывала матовые виноградные грозди, бросала в рот по одной ягоде, с хрустом давила зубами, впитывая винно-сладкую вязкость. Заглядывала в цементный канал, где тогда еще шумела вода, любовалась корявой дикой яблоней, возвышавшейся сбоку от виноградника и, как ни странно, еще не спиленной. Обнимала одинокое дерево, поглаживая шершавую кору, шептала горькие безнадежные слова: «Я совсем одна, как и ты… не могу так больше, не могу… да и тебя скоро срубят, и мне совсем не с кем будет поговорить… но что делать, что?..»
Однажды, в последний раз посмотрев на старую яблоню, решилась – развязала поясок на сарафане, обвила вокруг толстой ветки, приладила узел и просунула было голову. И тут услышала отчетливый звук приближающихся шагов. Еле успела освободиться из петли и даже отскочить.
– Привет! Так это ты бутылки у фонтана оставила? – перед Патрицией стоял Вальтер Мота, друг отчима и известный в районе охотник.
– Да, – Патриция сделала шаг в сторону от дерева, оставив поясок безвольно болтаться на суку, но, по-видимому, Вальтер уже догадался обо всем.
– Давай мне руку, и пошли отсюда, – строго сказал он ей, ни о чем не спрашивая, и крепко взял ее за локоть.
Патриция вдруг обмякла, ноги не слушались, горло сдавил внезапный спазм, а глаза наполнились слезами.
– Ничего, ничего! – обнял ее Вальтер. – Все пройдет, все пройдет.
Она недолюбливала этого друга отчима – ей совсем не нравилось, когда он хвалился своими охотничьими подвигами, показывая фотографии убитых животных. А как-то даже притащил двух уток с болтающимися головами и перепончатыми красными лапами, и мать заставила их с сестрой ощипывать мертвых птиц, чего Патриция не забудет никогда-никогда! А как он смотрел на нее и Манолу, когда они чуть было не подрались из-за того, кому мыть посуду, и уже начали толкать друг друга. Злясь и сопя, стукнувшаяся головой об косяк Патриция так заехала Маноле в пах, что та, охнув, скрючилась, а Патриция отпрыгнула к дивану, где как раз и сидел Вальтер, который и не думал их разнимать.
