яд, поскольку ведьмины деревья практически исчезли.
Казалось, бабочки на стенах и потолке охвачены тревогой, и все в пещере услышали шорох тысяч крыльев.
– Но самым странным в засаде было это, – продолжала целительница. – Среди других следов отравления в теле Танахайи я нашла те, что не являлись результатом действия кей-вишаа или капюшона путешественника. Покажи им, Танахайа из Шисей’рона.
Танахайа повернулась и подняла свободную тунику, не обращая внимания на боль от гниения, превратившего ее раны в полости, которые только сейчас начали заживать.
– Видите следы на коже, похожие на цветы? – спросила у собравшихся Кира’ату. – Даже через несколько лун после нападения они все еще горячие на ощупь. Такой эффект не может возникнуть после обычного яда. Но они очень похожи на раны, полученные другим способом – тем, что действует на тело снаружи. Я говорю о драконьей крови.
Лицо Кендрайа’аро оставалось разгневанным, но, услышав ее слова, он немного побледнел.
– То есть ты утверждаешь… – начал он.
– Я ничего не утверждаю, Защитник, – сказала Кира’ату. – Я говорю о том, что знаю.
– Неужели кому-то еще непонятно, что тот, кто имеет доступ к кей-вишаа и драконьей крови, хочет помешать нам восстановить наши отношения со смертными? – заговорил Джирики. – Это же совершенно очевидно. И достаточно, чтобы вновь отправить Танахайю в Хейхолт.
Кендрайа’аро покачал головой, медленно, но решительно.
– Мне все равно. Я не разрешаю.
– Я уже сказала, Старейшина, мне не требуется твое разрешение. – Танахайа старалась говорить как можно спокойнее, хотя сердце отчаянно колотилось у нее в груди. – Исключительно из вежливости, я сообщаю тебе, что вновь отправляюсь к смертным. А теперь мне нужно подготовиться к путешествию.
– Позволь помочь тебе, сестра моего сердца. – Адиту встала, и ее живот был подобен полной луне, плывущей над горизонтом. – Ты лишь недавно поправилась.
– Я боюсь, что уже никогда полностью не поправлюсь, – сказала Танахайа. – Но у меня хватит сил, чтобы выполнить свой долг.
Они вышли из пещеры бок о бок, остановившись только для того, чтобы отдать дань уважения спящей Ликимейе, закутанной в покрывала из шелка бабочек. Сами бабочки вновь замерли на потолке и стенах, и в этот момент в пещере воцарилась тишина, зида’я размышляли о том, что было сказано. Однако Танахайа не сомневалась, что тишина в Ясире не будет долгой после того, как она уйдет.
Часть первая
Конец лета
Жестокая сфера, мой недруг, солнце,
Сияющее над всем.
Я никогда больше не хочу видеть
Гордые дубы Хекасора с ветвями
В виде молний,
Мерцающие голубые воды озера Силверхом
И бесконечное, бесконечное небо.
Исчезни, мерзкое солнце! Ты печалишь
