деятельности политика папы Иоанна VIII принимала разнообразные направления; в его действиях, письмах, поручениях и т. п. проглядывает более государственный человек, преследующий политические цели, чем тонкий богослов. Едва ли найдется другой папа, написавший столько отлучений, так страстно и неуклонно ведущий свое дело; но эта же страстность необходимо вела его к непоследовательности, резко выдающейся и в отношениях к Царьграду, и к Моравии. В 879 г., ко времени прибытия в Рим архиепископа Мефодия, положение папы было из самых затруднительных[107]. Уступая восточнофранкской партии, желавшей видеть императорскую корону на ком-нибудь из детей Людовика Немецкого, сделав в угоду этой партии запрещение славянского языка в богослужении, в то же время папа видел, что восточнофранкские короли не будут в состоянии защитить его от внешних и внутренних врагов. Гораздо охотнее отозвалея на призыв его византийский император Василий, одержавший победу над сарацинами у берегов Южной Италии. Сближение с Византией давало надежду возвратить Болгарию к римской церкви, отторгнуть далматинцев от церковного союза с Востоком. Все эти надежды готовы были осуществиться в 879–880 гг., требовалось только много такта и изворотливости, а в этих качествах не было недостатка у папы Иоанна VIII.
Неизвестны ближайшие обстоятельства, которыми сопровождались объяснения св. Мефодия с папой. Можно только удивляться уступчивости и сговорчивости папы: он не замечал или казался не замечавшим существенной разницы в вероучении Мефодия и западных богословов[108] и нашел возможным, после двукратного запрещения, снова разрешить славянский язык в богослужении и оправдать Мефодия. С Мефодием папа отправил к князю Святополку письмо, весьма замечательное по содержанию. Свидетельствуя в нем о правоверии моравского архиепископа, подтверждая за ним высшие церковные права в Моравии и признавая славянский язык годным к славословию Бога, наравне с еврейским, греческим и римским, Иоанн в то же время извещает о рукоположении для Моравии епископа из немецкой партии; разрешая вообще совершать литургию на славянском языке, он делает оговорку: «Ради большей торжественности читайте Евангелие на литургии сначала на латинском, потом на славянском языке, а если тебе (Святополку) более нравится латинская месса, то мы повелеваем для тебя служить обедни на латинском языке». Весьма сомнительно, чтобы искреннее чувство руководило папой, когда он делал эти распоряжения. Поставив епископом в Моравии природного немца Викинга, папа усиливал этим немецкую партию при дворе Святополка, вносил снова нескончаемые раздоры и ставил в сомнительное положение Мефодия. Сам же Святополк относился безразлично к славянскому богослужению, любил окружать себя пришлым духовенством, был в весьма близких отношениях с сыном Карломана Арнульфом, получившим в управление Каринтию и Паннонию. Таким образом, со времени возвращения Мефодия в Моравию, в конце 880 г., начались для него новые испытания.
Нам кажется, что, не обратив внимания на политику Иоанна VIII вообще, нельзя понять его распоряжений по отношению к славянскому богослужению и мораво-паннонскому архиепископу. Иоанн был избран в папы 14 декабря 872 г. Одним из первых важных дел его было коронование императорской короной Карла Лысого – 17 декабря 875 г., – за огромные подарки, как говорят современники, приобретшего этот титул. По смерти императора Людовика II (12 августа 876 г.) в Риме составились две партии, из которых одна тянула к восточной ветви Каролингов (немецкие короли), другая – к западной (франкские короли). Представителем восточной ветви франков был Людовик Немецкий, западной – Карл Лысый. И папа Адриан, и Иоанн были на стороне западной ветви как более сильной и обещавшей больше поддержки против итальянских вассалов и сарацин, тревоживших Рим. Но Карл Лысый не оправдал ожиданий папы; внутренняя борьба партий, внешние враги требовали издержек на наем войска. В 877 г. последовало жестокое нападение сарацин. Частью из страха перед врагами, частью в надежде на торговые выгоды Салерно, Амальфи, Гаэта, Неаполь пристали к ним. Вся страна до Рима была открыта опустошительным набегам. В то же время герцог Ламберт Сполетский и Гвидо, граф Камерино, напали на папские владения и отрезали от Рима подвоз съестных припасов; за воротами Рима было все так опустошено, что нельзя было найти и следа сельской жизни. Все воззвания папы к Карлу Лысому и к французскому духовенству оставались тщетны. Сам папа снарядил флот, командовал им и нанес неприятелю жестокое поражение; затем отправился навстречу Карлу, который ехал тогда в Италию. Смерть Карла Лысого (6 октября 877 г.) должна была дать перевес в Риме восточнофранкской партии, сам папа как будто склонялся перейти на сторону этой партии, входил в переписку с Карломаном, условливался о месте переговоров с ним, но болезнь Карломана помешала этим переговорам. Припомним, что к 878 г. относится и запрещение славянского языка в богослужении, бывшее следствием усиления восточнофранкской партии. После неудачных переговоров с Карломаном еще более усилилась опасность для папы. Весной 878 г. герцог Ламберт Сполетский с маркграфом Тусчианским Адальбертом и многочисленными приверженцами восточной партии явились под стенами Рима, заперли папу в церкви Св. Петра и, прикрываясь именем Карломана, требовали у папы признания его защитником церкви. 30 дней продолжалась осада, папа оставался непреклонным, произнес отлучение на Ламберта и сполетан. Оставив Рим, он отправился во Францию, короновал в короли Людовика Косноязычного 7 сентября 878 г. и, не находя поддержки в западных Каролингах, хотел было отнять императорское достоинство у дома Каролингов, сделав корону императорскую своим личным правом; с 879 г. замечается решительный поворот в пользу восточнофранкской ветви, папа примыкает к этой парии и становится во главе ее; как известно, швабский король Карл Толстый, младший сын Людовика Немецкого, в феврале 881 г. был коронован императорской короной. Следовательно, прибытие в Рим Мефодия совпадает со временем усиления немецкой партии в Риме, а равно и со временем переговоров Иоанна VIII с представителями ее – сыновьями Людовика Немецкого. Но тщетны были надежды папы и на эту ветвь Каролингов. Один Карломан мог действительно при своей энергии и даровитости войти в виды папы и оказать ему решительную помощь, но за болезнью он отказался от императорской короны. Отдаленный Восток казался Иоанну VIII лучшим пособником в его затруднительном положении. Примирившись с восточной ветвью Каролингов, он начал сноситься с византийским императором, сделал ему уступки по делу патриарха Фотия, не терял видов на Болгарию, не желал вооружить против себя и моравского князя крутыми мерами.
Житие Мефодия: «Старый враг… въздвиже стеры нань… иже болять иопаторьскою ересью». Здесь разумеется догмат о происхождении Св. Духа и от Сына, введенный римской церковью. Первый опыт этого учения явился в Испании в 589 г. и высказан на Толедском соборе. Западная церковь только к началу IX века через Галлию познакомилась с новым догматом; он стал распространяться с тех пор, особенно когда на Ахенском соборе в 809 г. Карл Великий принял его под свое покровительство. Из предшественников Иоанна VIII Адриан I и Лев III признавали уже происхождение Св. Духа и от Сына, но Лев III не одобрял вставку filioque в никейский символ. Не имея возможности воспрепятствовать принятию этой вставки франкскими церквями, он приказал для сохранения точных выражений символа вырезать его на двух серебряных досках – без вставки filioque. Послы папы Николая I в Болгарии проповедовали Символ веры с прибавкой. Церковная практика IX века разрешила вопрос о filioque таким образом, что и баварские епископы, обвиняя Мефодия за выпущение вставки, были правы и Мефодий, не принимая ее и утверждая, что согласуется с римской церковью, оставался правым. С одной стороны, в IX веке собственно римская церковь еще не внесла в никео-царьградский текст символа прибавку filioque и вообще на литургии не пела еще Credo, с другой стороны, немецкая церковь, следуя постановлению Толедского собора и других двух соборов конца VIII века, внесла уже эту прибавку и читала: a Patre Filioque procedens. Папа воспользовался таким положением вопроса и оправдал Мефодия.
