Ильича», – вслух прочел Дан. Кто такой этот Ильич и зачем он завещал назвать так питейное заведение, доставщик не знал.
– Наверное, Ильич этот – батя нынешнего хозяина бара, – предположил Ашот.
– Логично, – кивнул Данила.
Мариша на них внимательно посмотрела, хотела что-то сказать, но передумала, лишь покачала головой. При этом с нее едва не свалилась простыня. Впрочем, внешний вид молодых людей в «Завете Ильича» никого не смутил. Большинство особ женского пола тут были куда менее одеты, чем супруга Дана. Мужчины же, разгоряченные алкоголем, с удовольствием рвали на груди рубаху – не на своей груди, а на соседской, если сосед никак не реагировал на вопрос «Ты меня уважаешь?».
В чаду, заполнившем бар от пола до потолка, едва различались человеческие фигуры, обильно дымящие самосадом и заливающие в себя самогон стаканами. И все же Ашот умудрился подвести однокашников к нужному столику.
На столике возвышались две пустые и одна початая литровые бутыли. На самодельных этикетках, приклеенных к стеклотаре, от руки было написано «Столичная». Закуски тоже разнообразием не поражали: квашеная капуста в алюминиевой миске и та же капуста в щербатой тарелке. Данила кинул взглядом по сторонам – похоже, в заведении все меню состояло только из «Столичной» и капусты.
– Я спросил у бармена, есть ли у них еще что-нибудь, а он обиделся. – Рядовой Петров налил сначала Гурбану, сидевшему рядом, потом себе, после чего бутылка зависла над стаканом толстяка, но ни капли больше не пролилось. – Ашотик, будь добр, организуй стакашки для дамы и ее спутника.
Рядовой Петров попал к «варягам» по чистой случайности. Точнее – по протекции престарелого вертолетчика, погибшего при обстреле Москвы. Голубоглазый парнишка с носом-картошкой быстро стал своим среди ветеранов, способных одной левой проломить зомбаку череп. А уж алкоголь вообще сделал из него бесстрашного вояку, вздумавшего помыкать Ашотом.
У последнего, кстати, глаза на лоб полезли от такой наглости.
Гурбан подмигнул толстяку – мол, подыграй, чего ты. Не смея перечить командиру, Ашот скрылся в чаду.
Гурбану хорошо за полтинник, но сохранился он отлично. На поле боя ему нет равных. Да и мозги у него работают как надо, что особо ценно для командира – умеет он принимать самые верные решения. Единственно верные. Его крепкие мышцы бугрятся под армейской курткой – Гурбан согнет арматурный прут без напряга. После Псидемии он только и делал, что убивал зомбаков и нещадно уничтожал слизней, – сначала как предводитель вольников, потом как командир диверсионной группы «Варяги». И все подчиненные слушались его беспрекословно. До вчерашнего дня у него была реальная цель в жизни: помочь профессору Павлу Николаевичу Сташеву, бате Дана, избавить планету от всех-всех-всех паразитов. Но профессор погиб, и внутри у командира будто что-то сломалось. Треснул стержень, что долгие годы не давал ему опустить руки, сдаться.
– А мы тут с Петровым празднуем окончание войны между Питером и Москвой. – Стакан утонул в лапище Гурбана, метнулся к его губам и уже пустой вернулся на место.
– Заодно
