князей. Ему и вести войско на врага!»
Мудрый поступок Мстислава Удатного был одобрен всеми князьями и воеводами.
Неожиданно в русском стане объявилось новое посольство от татарских полководцев Субудая и Джебэ. Татары приплыли на фряжском торговом судне со стороны днепровских порогов.
На этот раз послов было трое, с ними прибыли все те же двое арабов-толмачей.
Глашатаи в русском стане собрали в шатре Мстислава Романовича всех князей, были приглашены и половецкие ханы.
Татары вступили в собрание русских князей и половецких ханов с надменно поднятыми головами. По сравнению с предыдущими татарскими посланцами эти были гораздо старше по возрасту. На них были цветастые бухарские халаты и причудливые уйгурские шапки с лентами. Послы опустились на колени и коснулись лбом земли, приветствуя киевского князя, который восседал на походном троне красный и злой после тяжкого похмелья.
Послы распрямились, и старший из них произнес:
– Пусть великий князь русов подумает над нашими словами. Смерть наших послов не прибавила славы русскому войску. Если русские князья по-прежнему намерены сражаться с нами, защищая половцев, это ваше дело. Мы же опять предлагаем русским князьям союз и дружбу. Монголы с Русью никогда не враждовали в отличие от половцев, которые всегда приносили русам смерть и разорение…
Толмач еще не закончил переводить на русский сказанное послом, как среди половецких ханов произошло какое-то движение, послышались гневные выкрики:
– Заткните глотку этому ублюдку!
– Надо изрубить на куски этих собак-мунгалов!
– Смерть мунгалам! Смерть!..
Двое знатных половцев подскочили к послам с обнаженными кинжалами в руках. Это были ханы Тааз и Кутеск. Оба дерзкие и ловкие, как барсы. Замшевая куртка Кутеска была украшена множеством медных и серебряных бляшек, нашитых на рукавах и по нижнему краю. Такие куртки у половцев имели право носить только самые отважные воины. Длинные желтые волосы Кутеска были заплетены в две косы.
Голова Тааза была гладко выбрита, лишь на макушке красовалась длинная густая прядь – символ несгибаемого мужества. Парчовый кафтан Тааза был расшит узорами в виде змей. Змея была родовым тотемом его рода.
Кутеск схватил главу посольства за ухо. Тааз приставил ему кинжал к горлу.
– Ну, что ты теперь скажешь, собачий сын? – с усмешкой проговорил Тааз.
– Режь ему глотку! – сказал Кутеск.
На скуластом плосконосом лице старого монгола не дрогнул ни один мускул. Два других посла тоже стояли неподвижно, как статуи.
Тааз обернулся на киевского князя, желая узнать его волю. Шатер наполнился криками половцев, которые требовали убить послов.
– Пусть скажет, где стоит татарское войско, – властно произнес Мстислав Романович. – Пусть скажет, сколько копий в ихней орде.
Кутеск
