от нее отказаться.
Об Аманде Хелен говорила как об угнанной машине или убежавшем домашнем животном – исчезновение дочери скорее вызывало у нее раздражение, чем какое-либо иное чувство. Ребенок пропал – и, бог ты мой, как же вся жизнь пошла наперекосяк!
Выходило, сам Господь помазал Хелен Маккриди на роль самой Великой мученицы. Остальные теперь могут делать что хотят – соревнование закончено.
– Хелен, – спросил я уже под конец разговора, – есть что-то такое, что вы забыли сказать полицейским и могли бы сказать сейчас нам?
Она взглянула на пульт, лежавший на кофейном столике, вздохнула.
– Что?
Я повторил вопрос.
– Тяжело, – сказала она. – Понимаете?
– Что? – не понял я.
– Воспитывать ребенка. – Хелен посмотрела на меня, ее тусклые глаза широко раскрылись, как будто она собиралась поделиться сокровенной мудростью. – Тяжело это. Совсем не то, что в кино показывают.
Мы с Энджи пошли из гостиной. Хелен сразу включила телевизор, а нам навстречу, как будто только того и ждала, шмыгнула Дотти с двумя банками пива.
Беатрис, Лайонел и мы с Энджи перешли на кухню.
– У нее не все благополучно в эмоциональной сфере, – сказал Лайонел.
– Ага, – подтвердила Беатрис, – сучка она. – И налила себе кружку кофе.
– Не говори о ней так, – сказал Лайонел. – Ради бога.
Беатрис налила кофе Энджи и вопросительно взглянула на меня.
Я приподнял банку кока-колы, показывая, что у меня еще есть.
– Лайонел, – сказала Энджи, – ваша сестра, похоже, не слишком расстраивается из-за исчезновения Аманды.
– Она очень горюет, – сказал Лайонел. – Это вчера? Да, вчера весь вечер проплакала. И перед нашим приходом, по-моему, тоже. Пытается совладать с горем. Понимаете?
– Лайонел, – сказал я, – при всем уважении… я вижу у нее только жалость к себе, но не вижу горя.
– Горюет. – Лайонел поморгал и посмотрел на жену. – Горюет, по-настоящему.
– Я понимаю, что уже это говорила, – сказала Энджи, – но я действительно не вижу ничего такого, что бы мы могли сделать и чего полиция еще не сделала.
– Верно, – вздохнул Лайонел. – Правда.
– Может быть, в дальнейшем, – сказал я.
– Конечно, – согласился он.
– Если расследование зайдет в тупик или когда ее найдут, – сказала Энджи. – Может, тогда.
– Ага. – Лайонел отошел от стены и протянул мне руку. – Спасибо, что зашли. За все спасибо.
– Всегда пожалуйста. – Я пошел было к нему совершить рукопожатие.
Но, услышав голос Беатрис, чистый и резкий, остановился.
– Ей четыре, – сказала она.
Я посмотрел на нее.
– Четыре года, – повторила Беатрис,
