невинное созданье! Значит, я придумываю легенду, а ты стряпаешь соответствующую документацию.
– Похоже, мне придется все делать самому.
Дисмас ошалел от такой наглости:
– Сначала невинная крошка, теперь – мученик? Кто из нас двоих рискует больше? Давай так: я рисую плащаницу и сопроводительные бумажки, а ты едешь в Майнц и кладешь башку на плаху.
Дюрер фыркнул:
– Если уж Альбрехт готов выставлять напоказ лодку святого Петра, то к первоклассно исполненной плащанице у него навряд ли будут вопросы. Поэтому ты ничем не рискуешь, а вот мне предстоит огромный труд.
– Пятьдесят на пятьдесят.
– Семьдесят на тридцать.
– Тогда отбой. Я намерен продать душу дьяволу за достойную цену.
– Хорошо, – трагически простонал Нарс. – Ладно. Договорились. Мы все равно выкатим такой ценник, что Альбрехту придется взять еще одну ссуду у Фуггера. Предлагаю за это выпить. – Он наполнил кружки. – Говори тост.
– В первую очередь неплохо бы выпить за то, чтобы Господь простил нас, грешных.
– Честно говоря, это довольно упаднический тост.
– А как, по-твоему, Господь отнесется к нашей затее? Мы замышляем святотатство и жульничество.
– Пути Господни неисповедимы. А вдруг это часть Его замысла?
Дисмас вытаращил глаза:
– Надуть архиепископа, всучив ему фальшивый саван Христа? Часть замысла Господнего?
– А что такого? Альбрехт и сам дерьмо, и архиепископ из него дерьмовый. Одна только эта лодка его чего сто́ит! По-моему, вполне очевидно, что мы совершаем богоугодное дело.
– Ага, у меня вот-вот крылья прорежутся. Не пори ерунды, Нарс. Мы делаем это из самых низменных побуждений. Ради денег.
– Ну и что? Если тебя так мучает совесть, раздай свою половину нищим. Я свои денежки придержу. Кто сказал, что богоугодные дела делаются задаром?
Дисмас поднял кружку:
– За милость Божью, да пребудет она безграничной.
Выпили.
– Только без автопортретов, – предупредил Дисмас.
Дюрер закатил глаза.
– Нет-нет-нет, – сказал Дисмас, – не надо корчить рожи. Если на плащанице где-то окажется твое изображение, я не стану втюхивать ее архиепископу Майнцскому.
– За кого ты меня принимаешь?
– За талант первого порядка. И за нарциссиста на порядок выше.
– Выше первого порядка не бывает. Ты ничего не смыслишь в математике. Но ладно, договорились. Как будет благоугодно поставщику святынь при дворах Майнца и Виттенберга.
– По рукам. А теперь давай надеремся. В следующий раз случай представится не скоро.
8. Майнцская плащаница
Дражайший и всененагляднейший Дядюшка! С превеликим души трепетанием обращаю я к Вашему Всеблаготворству эти строки, дабы допревнести до высочайшего внемления весть о приобретении поистине причюдестном и всевосхитительном…
