брат или сестра. Поэтому вскоре после ее появления на свет я запрограммировала – да, именно так – вырастить у себя в животе еще и Марту.
И вот в двадцать пять лет я сделала это второй раз. У отца находилась масса причин разъезжать по всему свету. У него не было даже времени рассмотреть как следует, насколько удачными получились его копии, насколько удачно прошло воспроизводство. Едва взглянув на них, он восклицал с неподдельной нежностью: “Они так похожи на тебя!”. Джанни добрый человек, и наши дочери его очень любят. Он почти или совсем ими не занимался, но когда было необходимо, делал все возможное, да и сейчас он тоже делает все, что в его силах. Детям это нравится. Если бы он был здесь, на пляже, то не лежал бы в шезлонге, а пошел играть с Эленой, потому что считал бы это своим долгом.
А вот я не считала. Взглянула на девочку, рассмотрела ее в целом, оценила отдельные черты, коими она была обязана своим предкам, и почувствовала нечто похожее на отвращение, хотя и не поняла, что именно его вызвало. Девочка играла с куклой. Она разговаривала с ней, но не как с облезлой игрушкой, у которой сквозь остатки белокурых волос просвечивала голая голова. Непонятно, какую роль играла сейчас эта кукла. Нани, обращалась она к ней, Нанучча, Наниккья, Ненелла. Она нежно ласкала ее. Целовала крепко, так крепко, что казалось, будто пробует оживить пластиковое тельце своим дыханием, теплым, трепетным, наполненным всей любовью, на какую она была способна. Целовала в обнаженную грудь, спину, живот – всюду, приоткрыв рот, как будто хотела ее съесть.
Я отвела взгляд: не смотреть же мне на детские игры. Но потом опять повернулась к девочке. Кукла Нани была некрасивая, старая, на лице и теле виднелись следы от шариковой ручки. Однако в тот момент ее наполняла жизненная сила. Теперь она уже сама исступленно целовала Элену. Девочка изо всех сил прижимала ее пластиковые губы к своим щекам, губам, к худенькой груди и выпуклому животу, прикладывала ее голову к своим зеленым трусикам. Малышка заметила, что я на нее смотрю. Она улыбнулась, подняв на меня мутный взгляд, и обеими руками засунула голову куклы себе между ног, крепко сжав ее обеими руками, как будто хотела раздавить. Всем известно, что дети играют в такие игры, когда пытаются что-то забыть. Я встала. Солнце палило так сильно, что я вся вспотела. Ни ветерка. На горизонте застыла серая дымка. Я отправилась купаться.
Лениво бултыхаясь в воде, я снова заметила Нину и ее мужа; они продолжали спорить. Нина против чего-то горячо возражала, он слушал. Потом мужчина, судя по всему, устал от потока слов и сказал ей что-то – твердо, но невозмутимо и тихо. Должно быть, он очень ее любит, подумала я. Он оставил жену у кромки воды и пошел поговорить с теми, кто приплыл накануне на катере. Очевидно, о них и был спор. По собственному опыту знаю, что так всегда и бывает: сначала веселье, друзья, родственники, вы всем рады, всех любите, потом начинаются стычки из-за слишком тесного общения, и внезапно дает о себе знать застарелая неприязнь. Нина больше не могла
