квартира которой находилась в двух кварталах ближе к моему дому. Он прожил у нее до окончания школы, а затем почти сразу после выпускного решил уехать в столицу, поступать на архитектора.
Рисовать Волька бросил, как и обещал. Мы ни разу за оставшиеся два года знакомства не затрагивали темы призраков. Ускользали от разговора по обоюдному согласию. Это было табу, старательно запрятанное в глубины памяти. Я тоже перестал варить крема, пока не настал черед напомнить матери о том, как она обошлась с отцом. Тогда пришлось нарушить обещание. Всего один раз. Немым свидетелем выступил кукловод, плотно перетянувший кончики моих пальцев невидимыми нитями и забравший мысли на то время, пока варился крем.
В последний раз мы виделись с Волькой на выпускном в одиннадцатом классе. Вдрызг пьяный Волька пытался поджечь мусорный бак. Мусор не горел, а только дымился. Волька хохотал, ругался, но попыток не оставлял. Нас отогнал от урны дворник. Волька пригрозил ему кулаком и пообещал нарисовать чудовище и подбросить рисунок дворнику под дверь.
– Оно тебя сожрет, слышишь? – орал Волька, пока я тащил его от урны. – Ну, или что-нибудь с тобой сделает! За все, что ты совершил! От него не убежать! Никогда!
На следующее утро Волька улетел в Москву. За пятнадцать лет, прошедших с тех пор, я не получил от него ни единой весточки. Только иногда по ночам мне снился узкий коридор квартиры, где на полу лежал лист ватмана и чьи-то нарисованные глаза искали меня. А, может, разглядывали и запоминали.
3
Я вышел из номера, когда стемнело.
В коридоре вдоль стен зажглись светодиодные нити, озаряющие пространство желтоватым светом. Длинная тень торопилась впереди, будто хотела оторваться и умчаться прочь от номера, из отеля, из Греции, обратно в холодную и тоскливую Москву.
На первом этаже у ресепшена я взял бутылку с минералкой и уселся на диване у дверей.
Мысли в голове крутились неприятные и дерзкие. Я ждал, когда снова увижу Вольку. Чувствовал, что он непременно должен появиться. Так и произошло. Спустя десять минут ожидания, Волька показался из паутины коридоров. Развязный, пьяный, дурно одетый, потный и раскрасневшийся от жары.
Он увидел меня издалека, помахал пятерней. На ногах – носки и тапочки, шорты песочного цвета, майка на лямках оголяет загоревшие плечи и складки вокруг подмышек.
– Привет, это самое, – сказал Волька, тяжело опускаясь на диван. – Не думал, что после утреннего разговора увидимся.
– Волька, ты был прав, – сказал я негромко. – Я, мать его, долбанный альфонс.
– Что? – ухмыльнулся он.
– Альфонс. Трахаю старую тетку, чтобы забрать ее деньги. У Марго собственный бизнес. Сеть ресторанов в Москве и области. Еще два открываются в Питере. На счетах сотни тысяч евро лежат. И все это дело бесхозное. Сына она не признает, в благотворительность не верит, политикой не интересуется. Остается только копить или тратить.
– На тебя?
– На меня в том числе.
