психически больные, Сай».
«Но почему их так много, мистер Рен-барх?»
Гавон проснулся, что-то взорвало его сон изнутри. Когда куски сознания, разбросанные взрывом, улеглись по своим местам, Космодор с удивлением подумал, что Психономатор никогда не будил его столь сильным импульсом.
«Психономатор, – мысленно позвал он. – Почему дал развиться сну? Команда была точная».
«Физиологическая реакция, – ответил Психономатор. – Сон был сконцентрирован в кратком временном интервале в ограниченной зоне мозга. Первый импульс оказался слабым, второй…»
«Хватит, – мрачно прервал его Гавон, – от второго еще болит голова. Сделай что-нибудь».
Из стены вылезло блестящее щупальце. Кончик пневмошприца коснулся его виска. Гавон почувствовал легкую боль, приятное головокружение и снова уснул, на этот раз без сновидений. До утра по корабельному времени оставалось несколько часов.
После утренних процедур в биокамере к Гавону почти полностью вернулось бодрое и реалистическое восприятие жизни. Почти, так как внутри все же затаился мутный приглушенный ужас иррациональной бури сна…
Как настоящий воспитанник психономичной культуры, Гавон хорошо знал фантазию – грязный источник душевных смут и волнений, место, где все возможно, где простая истина мечется в пылу сомнений, и ничего окончательного и определенного не существует. Она была врагом его душевных сил, его гибкого, как хищный зверь, ума, его неистребимого желания победы. Что же это за ассоциативный взрыв, какие пласты подсознания перемешались, как получилось, что этот смешной и наивный Сай стал символом самого подсознания, заговорил языком какого-то «анти-я»?
Рен-барх не мог ответить себе на все эти вопросы, но и не хотел почему-то обсуждать их с Психономатором. Кроме того, логика дневного сознания выдвинула дневные мысли и задачи, которые не оставляли места стыду ночных видений.
О, великий Дарх, уже через пару дней надо начинать усвоение, а какие глупости лезут в голову…
– Итак, ваш мир мне ясен, Сай.
Гавон замолчал и уставился на землянина. Глаза Сайруса, в которых сначала светился интерес, постепенно наполнились страхом. Астронавт начал понимать, что означают эти слова. И Гавон дал ему необходимое для этого время.
– Слушаю вас, мистер Рен-барх… – хрипло прошептал Сай.
Гавон начал с обобщения. Земля, пояснил он, с точки зрения представителя высшей цивилизации, это огромное поле незримой войны. Настоящие войны остались в прошлом, чтобы уступить место этой возне непрестанного взаимного выталкивания нескольких сверхкорпораций. Между ними существуют неисчислимо и неизмеримо сложные для понимания обычного человека связи. Отношения между ними напоминают дархианскую игру, в которой двое из противников заключают союз против третьего, что, однако, не улучшает их взаимоотношений. Каждый в совершенстве овладел своим оружием – производством, торговлей, техническим прогрессом. У каждого есть свой аппарат для того, чтобы удержать положение,
