перевернулся и дернул ее обратно. Эйслин не видела его в темноте, но чувствовала угрозу его тела. Это угнетало ее сильнее, чем демонстрация физической силы.
– Мне пришлось тебя привязать, у меня не было другого выбора.
– А зачем ты заставил меня раздеться?
– Чтобы тебе было труднее сбежать. Я очень сомневаюсь, что ты посмеешь улизнуть из дома нагишом. И еще…
– Что еще? – сердито поинтересовалась она.
После небольшой паузы его ответ проник в темноту, крадучись, как черная кошка, – ее ждешь, но не видишь, пока она не появится.
– И еще я хотел посмотреть на тебя.
Глава 2
– Вставай.
Она неохотно приоткрыла глаза, сама не понимая, почему так боится просыпаться. Потом ее грубо тряхнули за плечо, и она вспомнила. Эйслин распахнула глаза. Полулежа на кровати, голая, но покрытая одеялом, она мотнула головой, убирая с глаз волосы, и посмотрела на стоящего в отдалении Лукаса Грейвольфа.
Вчера она много часов лежала без сна, прислушиваясь к его мерному дыханию. Он крепко спал. Она не оставляла попыток высвободить привязанную к кровати руку, пока все тело не заныло от бесплодных усилий. Проклиная Грейвольфа, она в конце концов сдалась, расслабилась и закрыла глаза. Потом усталость взяла над ней верх, и Эйслин заснула.
– Вставай, – повторил он. – И одевайся. Мы уезжаем.
Чулки-путы висели на противоположной спинке кровати. Он уже освободил ее. Почему же она тогда не проснулась? Он так легко и ловко прикасался, что она не заметила? Она смутно вспомнила, как сильно ранним утром замерзла. Это он накрыл ее одеялом? Внутри у нее все задрожало от такого предположения.
Эйслин увидела, что на нем все та же запыленная одежда, которую он сбрасывал с себя перед душем. Вместо самодельной банданы из оторванного рукава он позаимствовал ее собственную. Сережка и цепочка с крестиком тоже поблескивали на бронзовой коже. От иссиня-черных волос исходил запах ее шампуня.
Нет, он ей не привиделся. Лукас Грейвольф был вполне реален и воплощал в себе кошмар любой женщины… или мечту.
Она заставила себя вернуться в реальность:
– Уезжаем? Куда? Я никуда не поеду.
Исходящее от него пренебрежение ясно показывало, как он относится к ее протесту. Он открыл шкаф и стал перебирать одежду на плечиках. Платья от известных дизайнеров и шелковые блузки он забраковал, выбрал какие-то старые джинсы, простую блузку и бросил ей.
Он нагнулся, просмотрел всю ее обувь и выбрал ботинки на низком каблуке. Отнес их к кровати и бросил на пол.
– Или одевайся сама, или… – Он сделал паузу, окидывая взглядом ее очертания под одеялом. – Или я сам тебя одену. В любом случае через пять минут мы уходим.
В его позе читалась отвратительная самонадеянность: ноги широко расставлены, грудь колесом, нос задран. Классический индейский профиль с выражением высокомерия.
Ее кроткая покорность уступила место совершенно неуместной дерзости.
