завязался на другой руке Дона, где сгиб не был синим от уколов, показалась вена, в которую был вколот препарат. Хардинг встал, развязал жгут и положил его вместе с использованным шприцем на стол.
– Так что с тобой? – снова спросил Хардинг и сел на край кровати.
– Конечно, я могу сказать, но не хочу, – сказал Дон и удобнее устроился на своей кровати.
– Но все же.
– Я серьезно болен, – ответил Дон. – И это не лечится.
– Рак? – тихо произнес Хардинг, глядя ему в глаза.
– Ты угадал, – подтвердил Дон, но морально ему почему-то стало легче.
Повисла невыносимая тишина, Хардинг не знал, что сказать, для него правда стала настоящим шоком. Дон не говорил никому о своей болезни почти четыре года, с тех пор, как сам узнал диагноз. Ему казалось, что все это неправда, и продолжил жить дальше, пытаясь забыть слова своего врача, но симптомы давали о себе знать. Лечить третью стадию рака было поздно, она постепенно переходила в четвертую, поэтому в ампулах был препарат, который должен был облегчить его страдания.
– Знаешь, когда людей стало слишком, природа решила от нас частично избавиться. Так появились неизлечимые болезни, но и не только они уничтожают нас. Есть еще войны, в этом случае мы сами себя уничтожаем, – прервал тишину Дон.
– А что с тем, что происходит на планете сейчас? – спросил Хардинг, пытаясь себя успокоить.
– Мы тоже в этом виноваты, слишком многого хотели. Вот мир и не выдержал, – продолжил Дон, уставившись в потолок.
– И решил нас утопить, – добавил Хардинг.
– И решил нас утопить, – повторил Дон. – Только природа не забыла про болезни.
Дон устал и очень хотел спать, а Хардинг не мог от него отойти. Он заснул рядом через некоторое время и проспал до самого утра. Они оба проспали до того момента, когда прозвенел будильник, который стоял на небольшой тумбочке рядом с кроватью.
Рука Дона по привычке поднялась и выключила его, а потом он заметил Хардинга, чьи глаза только начали открываться, когда он еще лежал на животе.
– Доброе утро, – сказал Дон.
Он выглядел выспавшимся, но следы от инъекций напомнили Хардингу о том, что произошло ночью. Правда, в которую он не хотел верить, осталась жестокой правдой. Она заставила его проснуться и подняться, еще сонные глаза открылись, взгляд казался щенячим, добрым и немного печальным.
– Доброе утро, – сказал Хардинг, поправляя помятую бороду.
– Какой ты растрепанный, – заметил Дон, на чьей голове волосы были совсем короткими.
– Знаю, так каждое утро, – произнес Хардинг, догадываясь о том, что у него на голове.
Ему, и правда, стоило привести себя в порядок, его уже достаточно длинные волосы завивались на концах и торчали в разные стороны. С бородой происходило то же самое, ее словно растрепал сильный ветер.
– Кому-то стоит подстричься, – сказал Дон, который впервые видел Хардинга в таком виде.
– Возможно,
