на клей деревянными гвоздями раму и доски. Проводит ладонью по поверхности досок. Остаётся недовольным их гладью. В две руки работники полируют поверхность, закругляют края, придают квадрату завершённые пропорции. Прикрепляют тонкими скрепками к бокам квадрата узкий ремень для подвешивания.
– Твори, Тисамен, будем любоваться твоими стараниями над образом богини. – Старший мастер по сборке торжественно выставляет чистый правильный размерами квадрат на свет. Три камня у наружной колоны верфи становятся опорами для художника. Тисамен встаёт на камни, водружает квадрат на бронзовое крепление факела. Утреннее солнце освещает доски. Тисамен принимается за грунтовку поверхности. Нанеся грунтовку на доски, маляр разводит краски, готовит тонкие кисти из конского ворса. Работники занимают места на площадке перед верфью.
Тисамен не заставляет товарищей по гетерии долго ждать. Поверх грунтовки наносится матово-чёрный фон. Тёплый ветер с моря дружелюбно сушит краску. Не дожидаясь полной просушки краски, художник берётся за работу. Тыльным острым концом кисти Тисамен процарапывает на чёрном фоне набросок картины. Где-то вдалеке раздаются первые звуки театрального представления, повергая работников, мастеров и управляющего в печаль. Отложив кисть, Тисамен беззвучно, стоя на коленях, молится.
– Правильно-правильно, Тисамен. Испроси согласие у богини Тихе на картину. – Работники верфи, управляющий теряют интерес к трудам художника. Выстраиваются в линию, вытягивают шеи, вслушиваются в обрывочные звуки ликующего театра. Город затихает. До верфей доносятся аплодисменты зрителей. «Слушатели трагедии» из Ортигии долго наслаждаются праздником. Фантазия подсказывает возможный ход постановки. Управляющий шумно-горько вздыхает:
– Эх-эх! Моя жена-красавица, смешливая Клитемнестра, – управляющий закрывает глаза, вспоминая горячо любимую, – наверняка с родственниками в театре именно в этот момент радуется песнопениям. – Харакс открывает глаза, сжимает в гневе кулаки. – А я, горемычный, утратил свободу. В вечное рабство к гаморам попал. А поплыви она морем! – Харакс ненавидяще смотрит в огромный глаз триеры.
Слова управляющего вызывают сочувствие у работников. Мастеровые верфей тяжело сопят, злясь на несправедливую долю заложников боевой триеры. Но тугие кошели, полные серебра жалования, висящие приятным грузом на поясах, запечатывают уста для протестов. В театре поёт бранная сальпинга. Неожиданно далёкой театральной певице отвечает такая же недовольная сальпинга с ворот Ортигии, потом рявкает сальпинга с верфей военных Ахрадины, тянет протяжно-зло с гимнасия третья сестра-близнец.
Лох гоплитов-гаморов перестаёт прикидываться спящими брёвнами. Гаморы оживают, бренча на ходу снаряжением, оружием, выходят из тени стен верфи. Лица у гостей верфи суровые. Поправляются портупеи, доспехи, закрытые спартанского типа шлемы надеваются на головы. Копья
